в этом мире существовали такие артефакты и реагенты, которые нельзя было убирать в пространственный артефакт. По той простой причине, что пространственные артефакты излучали, пусть и очень слабое, но магическое эхо. И в некоторых случаях такое эхо становилось губительным для тонких свойств материй.

— Идем? — спросил оборотень.

Хаджар посмотрел на него, затем перевел взгляд на безмятежные и безучастные звезды, усыпавшие ночное небо.

— Идем, — выдохнул генерал.

Как же он их не любил.

Эти проклятые интриги…

Глава 1742

В царстве, где переплетаются реальность и миражи, призванные дрожащей волей путника, отважившегося ступить за пределы познанного, две горные вершины несли немую службу путевых столбов. Их величественные формы как безмолвные свидетели вечной борьбы бескрайних небес и земли, пытающейся дотянуться до края лазурной свободы.

Пики, величественные в своем ледяном спокойствии, переливались всеми цветами радуги, а волшебное сияние не сходило с их острых вершин, укрывая край мерцающим саваном, сотканным из нитей Звездных Садов Седьмого Неба.

Ледяные ступени, выточенные неизвестным мастером, отполированные бесчисленным множеством сезонов ветров и дождей, служили единственным путем, ведущим к двум гигантам, а их зеркальная гладь словно пыталась показать особо внимательному страннику секреты, утерянные где-то в покрытом пылью прошлом.

Под вершинами образовывалась своего рода арка, являвшаяся метафоричным порталом в последний край смертного региона. Высеченная ветрами и выточенная нежными, но жесткими прикосновениями снегов она служила одновременно порогом и вызовом для тех, кому было мало “простого бессмертия”.

Тем сотням глупцов на мириады и мириады разумных существ смертного региона. Хаджар как-то раз запросил у нейросети высчитать процент тех, кто осмелился искать Северные Земли, но в череде нулей после запятой так и не дождался появления той заветной единицы.

За аркой же простиралась панорама бесконечных горных вершин, каждая из которых могла бы послужить надгробным памятником неукротимому духу тех безумцев, что отважились здесь появиться. Горы поднимались и опускались в похожем на движение волн танце, а их вершины все тянулись к небу, словно пытаясь засвидетельствовать перед безучастными жителями Седьмого Неба свою поэму о великолепном порыве глупцов.

Воздух, тонкий и хрустящий, нес в себе отголоски поминальных песен, а каждая нота как плакальщица над могилой ушедшего, будто выгравирована на вечном облике гор.

Этот волшебный, таинственный и в то же время — мрачный пейзаж уже десятки эпох звал тех, кто имел храброе сердце, необузданную душу и, как многие считали — слабый ум. И все же адептов манила иллюзия возможности раскрыть секреты, скрытые в глубинах Северных Гор и раз за разом они поднимались по ледяной лестнице, ведущей, возможно, к последним дням их жизни.

— Хаджар?

Генерал отвлекся от своих мыслей и посмотрел на Лэтэю. Как и остальные, она уже переоделась в походные одежды. На её плечах покоилась бурая меховая накидка, а на теле сложно было обнаружить женские контуры — настолько много шкур она подпоясала широким ремнем, закрепленным костяной бляхой.

Помимо Хаджара никто не мог себе позволить расхаживать по горам в простой одежде.

— Что?

Падающая Звезда окинула его странным взглядом. Таким, которым обычно смотрят на безумцев. Казалось бы Дархан должен был к этому привыкнуть, но нет…

— Ты в последнее время задумчив, — прищурилась воительница. — Даже слишком.

Генерал посмотрел на занятых очередной перебранкой Шакха и гнома. Албадурт, в отличии от остальных участников отряда (если не принимать в расчет Арнина, прекратившего маскарад и, раздевшись по пояс, просто покрывшего себя шерстью), все же носил сталь. Броню из серебристых пластин, которую он ковал последний век.

Все же — он не являлся человеком и имел некоторые особенности тела, которые позволяли ему подобную преференцию.

— Если верить Шакху, то ты не права и я обычно вообще ни о чем не думаю.

Лэтэя чуть улыбнулась. Она подошла к Хаджару и слегка его приобняла. Артеус стоял рядом, но даже не обратил на это внимания. За почти полтора века знакомства все уже давно успели уяснить, что Безумного Генерала и Падающую Звезду связывали отношения крепче дружеских, но столь же далеких от романтических, как Лидус от Северных Гор.

— У тебя сердце бьется тяжелее обычного, — прошептала Лэтэя отстранившись.

На белоснежной коже её прекрасного лица пылали отпечатки мороза в виде румян на щеках. Золотые волосы цвета шлейфа, оставленного стремительной кометой, сплетены в тугую косу. А глаза сияли светом ночного неба.

Но не того холодного и отстраненного, что с рождения сопровождал Хаджара в путешествиях, а другого. Почти родного. Заставляющего вспоминать о Элейн.

Как она там спустя все эти годы? Сколько у неё детей? Смеется ли она все так же, если ей в лицо сдуть семена одуванчика. Боится ли собак. Ходит ли к озеру, где в центре стоит дерево и куда, когда-нибудь вернется Хаджар.

Ведь он дал ей обещание…

Но…

Верит ли она ему?

И, что самое важное, верит ли он сам себе?

Хаджар снова посмотрел по ту сторону Ледяных Лестниц — входа в пределы гор. Прежде он думал, что каждый следующий его шаг ведет все ближе к дому, но сейчас… сейчас ему казалось, что с каждым разом он лишь удалялся.

Высокое Небо… даже со всем своим могуществом и тропами ветром, ему потребуется не меньше года, чтобы вернуться обратно.

— Хаджар… не пугай меня, пожалуйста.

Генерал вздрогнул и улыбнулся. Надеялся, что убедительно.

— Прости, Лэтэя, — покачал он головой. — Просто задумался немного и…

— Готовы? — перебил его полу-рык Арнина. — Тогда выдвигаемся. Бармен прав и шторм приближается — не будем терять время.

Волк, взявший на себя роль проводника, шагнул через арку первым, а за ним поспешил и Хаджар.

Так и начался их путь.

Дархан ступал по горным тропам под аккомпанемент тихой поступи Небесных Лисов, следовавших за ним по пятам. В отсветах яркого солнца меха отряда переливались эфемерными оттенками, порождая едва заметный взгляду танец красок на снегу. Вот уже в который раз они вместе шли по местным извилистым тропкам, прикрывая лица от сурового встречного ветра, режущего кожу острыми льдинками. И вот уже в который раз Хаджар не уставал восхищаться снежными вершинами, древними гигантами, возвышавшимися вплоть до самого горизонта.

И, как и всякий раз в горах, перед внутренним взором генерала нити воспоминаний о другой жизни свивались полотном призраков томящейся души.

Он мысленно переносился в те времена, когда служил родному королевству и вел своих людей через горы Балиума.

Мысли о цикличности его судьбы хаотично переплетались в сознании.

В последние годы Хаджар часто проводил время с трубкой, Ронг’Жа и размышлениями. Возможно даже чаще, чем с Синим Клинком.

Он часто