– В школе.

– Серьезно? – удивился он. И сразу как-то погрустнел.

– В одиннадцатом.

Я не любила оправдываться перед парнями, что мне меньше лет, чем им бы хотелось. Поэтому я умолкла и отвернулась.

Никита покосился на меня и заверил:

– Это не имеет значения. Я всего лишь хочу тебя нарисовать!

– Может быть, – сказала я.

Мы подъехали к моему дому. Никита вытащил смартфон и попросил:

– Дай мне свой номер!

Я продиктовала, он тут же позвонил мне и радостно объявил:

– Теперь мой есть у тебя. Увидимся?

Я кивнула, хотела вылезти из машины, но Никита меня опередил, выскочил и открыл передо мной дверь.

Когда подходила к парадной, я не сразу заметила, что в тени кто-то стоит. А когда увидела, мое сердце резко подскочило. Это был Денис. Он молча смотрел на отъезжающий кабриолет.

– Денис, – выдохнула я и шагнула к нему, но он отступил.

– Хорошо провела время?

– Да. Я познакомилась с хозяином выставки Елагиным, он подвез меня до дома.

Денис хмыкнул.

Ну почему, когда он рядом, я оправдываюсь, точно в чем-то виновата? Вот и Денис так подумал.

Он обогнул меня так, чтобы ненароком не коснуться, точно ему противно, и пошел прочь, бросив:

– Мне пора.

– Денис!

Он даже не обернулся. Тогда я не выдержала и крикнула:

– Ну а ты! Хорошо провел время с подругой?

Денис остановился, я добежала до него и, заглянув в глаза, прошептала:

– Я зашла к тебе перед выставкой, хотела остаться с тобой дома. Но, кажется, тебя не интересовала ни выставка со мной, ни что-то еще… со мной.

Он молчал, и я прибавила:

– Что между нами происходит?

– А что-то происходит? – В его голосе сквозило столько холода, словно в прошлом году не произошло примирения и вообще ничего не было.

И внезапно мне закрались мысли: а что, если Стефа давно показала ему дневник и он все знает, просто не сказал мне?

– Денис, ты хочешь быть со мной? – спросила я.

– А ты?

– Разве тебе это не очевидно?

– Лия, иногда даже самые очевидные чувства могут быть ошибкой.

– Мои чувства не ошибка!

– А я в этом не уверен!

– И что мне делать?

Он опустил глаза.

– Я, может, никогда и не выздоровею. И не смогу так ловко открывать перед тобой двери в машине. Да и машины у меня не будет…

– Так все дело в этом? – недоверчиво воскликнула я. И с облегчением обняла его, прижавшись к нему крепко-крепко. – Я думала, ты больше не любишь меня!

– Я не могу не любить тебя, – тихо сказал он, зарываясь в мои волосы и гладя по голове.

Я осторожно поцеловала его в губы.

– Это самое главное. А со всем остальным мы справимся.

Мы стояли обнявшись под фонарем, и мне казалось, что теперь уж нас ничто на свете не разлучит.

* * *

– Ну как у тебя с Денисом продвигается? – спросила Кира, когда мы шли от гардероба до кабинета, где проходил первый урок. На ней была рваная кислотная футболка, джинсовые черные капри и лакированные босоножки в тон футболке с длинной шнуровкой. На плече небольшая сумочка на серебряной цепочке.

– Продвигается, – не желая вдаваться в подробности, сказала я.

Кира бросила на меня недоверчивый взгляд. И тогда я не удержалась:

– Вчера он прокатил Лию с выставкой и пришел ко мне смотреть кино.

Уважение, с которым посмотрела на меня Кира, дорогого стоило.

Мы и в самом деле провели отличный вечер, но когда он думал, что я не вижу, он смотрел на телефон. То ли следил за временем, то ли проверял, не пришло ли ему СМС от Лии. Если он так хотел ее увидеть, почему не пригласил к себе? Уж я точно знала: никакая выставка не заставила бы Лию отказаться от вечера с Денисом. Я его не понимала, но в любом случае его решение провести время со мной, а не со своей девушкой мне льстило.

Да и дело не только в этом. Рядом с ним я чувствовала себя счастливой. Вот стоило его увидеть, и внутри все приходило в движение и кружилось-кружилось, а еще было просто невозможно утаить улыбку.

– Приятные воспоминания? – заметила Кира.

Я поняла, что иду и бестолково улыбаюсь. В расписании первым стоял русский язык. Учитель – разведенный мужчина сорока лет Павел Дмитриевич, он же вел курс по писательскому мастерству, который так любила Лия.

Мы прошли в класс, учитель куда-то вышел, но на стуле стоял его черный портфель, куда Кира очень ловко и незаметно подкинула письмо, которое я полночи сочиняла. Утром, когда показала его Кире, она долго ухахатывалась, а потом объявила: «Годнота!» Кира купила духи Лии «La Vie Est Belle», что в переводе «Жизнь прекрасна», и не жалея опрыскала конверт и само письмо, дабы доказать, что жизнь может быть не так уж и прекрасна. Повторить почерк госпожи Оболенской, думаю, никому было бы не под силу, поэтому я набрала письмо на компьютере и распечатала его.

Урок прошел спокойно. Павел Дмитриевич пока не обнаружил письмо, но у нас еще четвертым уроком у него же стояла литература. Так что веселье впереди!

Однако я снова испытала досаду, видя, что Лия сияет от счастья. Я не понимала, чему она радуется. Неужели выставка ее так вдохновила? Или же она не усмотрела в нежелании Дениса идти с ней что-то страшное? Нет, Лия не глупа, она должна была заподозрить что-то неладное. Почему же этого не происходило?

Я понимала, что быстро уничтожить такую персону, как Лия, не получится. Но как же мне хотелось видеть Лию не сияющей от счастья и как всегда прекрасной, одетой со вкусом и знающей себе цену, а бледной, раздавленной, в блузке с жирным пятном, которое бы рассказало мне все об отчаянии своей хозяйки.

А пока все было так: Лия явилась с шикарной прической, завитыми локонами, закрепленными на макушке десятком шпилек Swarovski. На девушке была белая блузка, короткие коричневые шорты с черным тонким ремнем, того же цвета плотные колготки, в тон шортикам замшевые ботиночки. Вместо сумочки она пришла сегодня с изящным черным кожаным рюкзачком.

Кире тоже не нравилось, что Лия пребывает в отличном настроении. И тогда она на физике принялась кидать мне записки. А одну из них кинула чуть ли не в учительницу. Та демонстративно развернула записки и прочла всему классу: «Как вчера прошел твой вечер с Деном?»

Я наблюдала за Лией, но та не выглядела удивленной, чем озадачила меня еще больше. Значит, Денис ей все рассказал, значит, они близки куда больше, чем я рассчитывала! И я снова задумалась: не следовало ли мне, сразу как приехала, просто отдать ему дневник? Как я буду выглядеть, если все-таки сделаю это? Лучше поздно, чем никогда? Или…