— Ес! Ес! Ес! — мысленно восклицала она, радуясь тому, что шла сюда, как ей теперь казалось, вовсе не напрасно.

Гадалка и не заметила, что застыла перед домом в весьма смешном положении: ноги почти на ширине плеч, руки — воздетые к небу. Нет смысла добавлять, что выражение ее лица полностью гармонировало с этой нелепой позой. Через пару минут, словно очнувшись, она боязливо огляделась по сторонам и, убедившись, что никто не увидел ее такою, облегченно вздохнула.

Теперь Яне следовало собраться с мыслями. «Стоп! Стоп! Стоп!» — командовала она самой себе, пытаясь сконцентрироваться на самом главном. Милославская попыталась собрать воедино все, что ей было известно о Ермакове. «Жена, двое детей», — мысленно перечисляла она и одновременно с этим оценивала Витькин дом, а заодно и двор, который довольно хорошо просматривался сквозь широкие щели между створками ворот. Маленький деревянный домишко на два окна нисколько не впечатлял. Судя по отсутствию газовых труб и сложенным вдоль одного из сараев дровам, здесь до сих пор пользовались обыкновенной печкой.

Яна заметила, что Витькин дом стоит не вплотную к соседскому, а несколько отстранен от его забора — между двумя дворами было расстояние около полуметра. Гадалка решила пробраться по этому проходу и осмотреть так называемые «зады».

Первой она пустила по новому пути Джемму. Та сразу стала водить по земле носом из стороны в сторону, словно беря чей-то след. Местные собаки, почуяв чужих, подняли лай, но гадалку это не остановило — она уверенно продолжала заниматься своим делом.

Пройдя до конца ветхий деревянный забор, Яна остановилась. На нее задними стенками смотрели два мазанных глиной низких сараюшки, в которых Ермаков, очевидно, держал скотину. Прильнув к щели в заборе, Милославская увидела наваленные посреди двора доски, железяки и приютившийся в углу Витькин мотороллер. На дворе не было ни летней кухни, ни гаража, ни бани. «Весьма скромно», — заключила гадалка.

На самом деле, с двумя детьми в таком жилище Ермаковым, вероятнее всего, было тесно. Да и коровенки их наверняка требовали большего комфорта.

— Есть у Витьки мотив побыстрее избавиться от матери, — тихо пробормотала гадалка. — Как бы ни была старуха слаба и немощна, но по божьей воле могла эдак вот протянуть еще лет, может, двадцать. А сыну что? В такой вот нищете лямку тянуть? Не-е, — Яна покачала головой, — не на того вы напали…

— Здорово, молодка, — окликнула Милославскую подслеповатая или только кажущаяся такой старуха, — ты чаво тут?

Джемма зарычала. Яна обернулась. Из-за соседнего невысокого частокола на нее любопытно смотрела полная пожилая женщина, одну руку уперев в бок, а другой слегка прикрывшись от солнца, бьющего в глаза.

— Ермаковы тут живут? — не найдя более, что сказать, спросила гадалка.

— Туточки, — подтвердила старуха и, скрипнув низенькой калиткой, вышла со своих «задов», двинувшись навстречу Милославской.

Яна дернула Джемму за ошейник, молчаливо приказывая ей успокоиться. Та послушалась и опустилась на задние лапы.

— Ты чья будешь? — спросила женщина, вплотную подойдя к гадалке и сильно щурясь.

— Я-то? Городская я… Не местная.

— Вижу, что не местная. Ермаковых ты, спрашиваю, аль так, знакомая просто?

— Следователь я, бабуля, — неожиданно для самой себя отрезала Милославская.

— Вот так та-ак! — воскликнула женщина, всплеснув руками. — Из города?!

— Из города, — выразительно кивая, подтвердила Яна.

— Ты поди-ка чего! — ахнула старуха. — А чего приехала? — тут же поинтересовалась она.

— А положено так.

— Когда повесится кто?

— Ну да.

— Вот оно что-о. Каковы законы новые! — удивилась Янина собеседница, покачивая головой. — И что же, про всех Евдокииных близких расспрашивать станешь?

— Стану, — серьезно сказала Милославская.

— Ну так давай я тебе первая скажусь, — сказала старуха, тяжело присаживаясь на толстое короткое бревно, приваленное к ермаковскому забору в непосредственной близости от кучи навоза.

Гадалке ничего не оставалось, как последовать за незнакомкой. Джемму она отпустила прогуляться. Благо собаке тут было полное раздолье.

— Зовут меня бабка Наталья, — начала женщина, но тут же поправилась: — Былинкина Наталья Владимировна. Живу я тута всю жизнь. Мать моя была…

— Наталья Владимировна, — прервала Милославская, — вы уж простите, но меня Ермаковы больше интересуют.

Вежливей было бы, конечно, выслушать упоенный старухин рассказ до конца, а потом уже задавать свои вопросы, но ведь в любой момент мог вернуться сам Витька. А это обещало разоблачение персоны лжеследователя.

— Можно я сама вас спрашивать буду? — чуть мягче спросила Милославская.

— Ну спрашивай, — с заметной обидой протянула старуха.

— Вам известно, что дом Евдокии Федоровны завещан Ермакову Виктору?

Наталья Владимировна сначала удивленно округлила глаза, а потом, то ли смутившись от пристального Яниного взгляда, то ли просто от распирающего ее желания «пооткровенничать», вплотную придвинулась к Милославской и прошептала:

— А то как же. Евдокия моя подруга была.

— Тогда скажите, — тут же не менее таинственно, чем ее собеседница, спросила гадалка, — почему Ермакова в своем завещании обошла другого сына?

— Леньку?

— Леньку, Леньку.

— Так он уже свой кусок получил. Ленька у них старший. Когда был еще жив их отец, Михаил, то есть муж Евдокии, Леньке дали денег. На выделенный куш купил Леня дом в соседней деревне, где женился.

— Так он в соседней деревне живет? — удивилась гадалка.

— Что ты! — возразила Наталья Владимировна и так махнула рукой, что Яна тут же подумала, что ей не зря сказали, что второй сын Евдокии Федоровны — настоящий подарок. — Леня спился давным-давно.

— Да вы что? — попыталась изобразить удивление Милославская.

— Да-да. Сначала по праздникам употреблял. Потом по выходным тоже стал, после баньки. А потом и каждый день, во время ужина. Ну, а там пошло вместо обеда и завтрака и всего остального… — безнадежно закончила Былинкина.

— И что же жена? — поинтересовалась гадалка.

— Как что? Выгнала, конечно.

— Развелись?

— Развели-ись, — старуха вздохнула. — Живет он теперь тут, в нашем селе, с Танькой Бакулиной, — Наталья Владимировна посмотрела на Милославскую и махнула рукой, — Да, ты ее не знаешь. Старая дева она, любому сапогу поди рада.

Теперь Милославской было ясно, почему свой дом покойница завещала только Витьке. Яна получила довольно полную характеристику ее старшего сына, а о Викторе ей и без того многое было известно. Правда, данные эти носили, в основном, положительный характер, что противоречило сущности гадалкиных подозрений. Тем не менее, рассказ Натальи Владимировны Яна посчитала еще одним маленьким доказательством того, что она идет в правильном направлении, и теперь, пока старуха говорила ей еще о чем-то (гадалка слушала ее вполуха), Милославская ставила перед собой новую задачу.