– Возможно, потому, что тебе больше нравится слушать собственный голос, – мягко предположил Оладан. – Может быть, пора уже отправиться на поиски пирамиды, господа? – Он поправил колчан со стрелами за спиной и ослабил тетиву лука, забрасывая его за плечо. – В конце концов, мы не знаем, сколько еще времени в нашем распоряжении.

– Ты прав. Не исключено, что на рассвете я увижу, как все вы растворяетесь, – сказал Хоукмун. – Ведь непонятно, почему это для меня дни проходят нормально, как и положено, тогда как для вас вокруг вечная ночь.

Он вернулся к своему коню и поднялся в седло. На этот раз с собой у него имелись плотно набитые седельные сумки. Еще к седлу были приторочены два завернутых в ткань копья. Рогатый жеребец, на котором выехал Хоукмун, считался лучшим в конюшне замка Брасс. Его звали Факел, потому что глаза у него горели огнем.

Все остальные подошли к коням и сели верхом. Граф Брасс указал с холма в южном направлении.

– Там дальше адское море, пересечь его невозможно, как мне сказали. Но нам надо попасть на побережье, там, на берегу, мы увидим оракула.

– Это море – просто море, в которое впадает Рона, – мягко поправил Хоукмун. – Некоторые называют его Срединным морем.

Граф Брасс рассмеялся.

– Море, которое я пересекал сотню раз! Надеюсь, ты прав, друг Хоукмун, а я подозреваю, что ты прав. Что ж, мне не терпится скрестить мечи с теми, кто нас обманул!

– Понадеемся, что они предоставят нам такую возможность, – сухо произнес Д’Аверк. – Ибо у меня такое ощущение – а я, понятное дело, не так верно сужу о людях, как граф Брасс, – что встретиться с нашими врагами в открытом бою будет маловероятно. Их оружие, как мне кажется, куда более замысловато.

Хоукмун указал на длинные копья, торчавшие из-под седла.

– У меня с собой два огненных копья, потому что я предчувствовал подобное затруднение.

– Что ж, огненные копья лучше, чем ничего, – согласился Д’Аверк, хотя по-прежнему смотрел скептически.

– Всегда недолюбливал магическое оружие, – сказал Оладан, с подозрением покосившись на копья. – Из-за него, как правило, на его владельцев ополчаются превосходящие силы.

– В тебе говорят предрассудки, Оладан. Огненные копья вовсе не продукт сверхъестественного волшебства, это изобретение науки, которая процветала до наступления Трагического Тысячелетия, – благодушно пояснил Боженталь.

– Ну да, – сказал Оладан. – И это как раз доказывает, что я прав, мастер Боженталь.

Вскоре впереди замерцало темное море.

Хоукмун ощутил, как напряглись мышцы живота, словно предчувствуя столкновение с загадочной пирамидой, которая пыталась заставить его друзей убить его.

Однако берег, когда они подъехали ближе, оказался совершенно пустынным, если не считать нескольких куч водорослей, пучков травы на песчаных дюнах и волн, лизавших пляж. Граф Брасс повел всех к своему бивуаку под натянутым плащом, устроенному за дюной. Здесь у него хранилась провизия и амуниция, которую он не взял с собой на встречу с Хоукмуном. По дороге друзья успели рассказать ему, как при первой встрече ошибочно принимали друг друга за Хоукмуна и вызывали на бой.

– Вот здесь она появляется, когда появляется, – сказал граф Брасс. – Предлагаю тебе спрятаться вон за теми тростниками, герцог Дориан. Потом я сообщу пирамиде, что мы убили тебя, а там посмотрим, что будет дальше.

– Отлично. – Хоукмун вынул огненные копья и повел коня в заросли высокого тростника. Он видел издалека, как четверо поговорили немного, а потом граф Брасс возвысил голос:

– Оракул! Где ты? Отпусти меня на свободу. Дело сделано! Хоукмун мертв.

Хоукмун подумал: интересно, если ли у пирамиды или у того, кто ею управляет, способ проверить правдивость слов графа Брасса? Следят ли они за всеми событиями в мире или же только за некоторыми? Есть ли у них соглядатаи из числа простых людей?

– Оракул! – снова позвал граф Брасс. – Хоукмун пал от моей руки!

Хоукмуну показалось, что их попытка обмануть так называемый оракул полностью провалилась. Мистраль завывал над заливами и топями. Море захлестывало берег. Травы и камыши колыхались. Быстро приближался рассвет. Скоро разольется первый серый свет зари, и тогда его друзья могут исчезнуть навсегда.

– Оракул! Где же ты?

Что-то замерцало, но это мог быть и подхваченный ветром светлячок. Затем что-то снова вспыхнуло, на том же самом месте, в воздухе над головой графа Брасса.

Хоукмун взял в руку огненное копье и нащупал спусковой крючок – стоит на него нажать, и копье плюнет рубиновым огнем.

– Оракул!

Прорисовался контур, белый, тонкий. Это и был источник мерцающего света. Возник силуэт пирамиды. А внутри пирамиды показалась еще более призрачная тень, которая понемногу исчезала по мере того, как контур пирамиды заполнялся белым цветом.

А затем похожая на бриллиант пирамида высотой с человека зависла над головой графа Брасса справа.

Хоукмун напряг слух и зрение, когда пирамида начала вещать:

– Ты хорошо поступил, граф Брасс. За это мы отправим тебя и твоих товарищей в мир живущих. Где тело Хоукмуна?

Хоукмун был поражен. Он узнал голос, звучавший из пирамиды, но не мог поверить собственным ушам.

– Тело? – Граф Брасс сохранял хладнокровие. – Ты не говорил о теле. Зачем оно тебе? Ты же действуешь в моих интересах, а я – в твоих. Так ты сам мне говорил.

– Но всё же тело… – В голосе звучала едва ли не обида.

– Вот тебе тело, Калан Витальский! – Хоукмун вышел из тростника и двинулся к пирамиде. – Покажись мне, трус. Значит, ты все-таки не убил себя. Что ж, надо тебе помочь… – И, охваченный гневом, он нажал на спусковой крючок огненного копья, алое пламя сорвалось с рубинового наконечника, осыпав искрами пульсирующую пирамиду, отчего та взвыла, затем захныкала, заскулила и стала прозрачной, и все пятеро увидели внутри скорчившуюся фигуру. – Калан! – Хоукмун узнал ученого Темной Империи. – Я так и понял, что это должен быть ты. Никто не видел тебя мертвым. Все решили, что та лужа на полу твоей лаборатории и есть твои останки. Но ты всех обманул!

– Слишком горячо! – визжал Калан. – Это деликатная машина. Ты ее уничтожишь.

– А не наплевать ли?

– Не наплевать… будут же последствия. И ужасные…

Но Хоукмун продолжал стрелять рубиновым огнем поверх пирамиды, а Калан съеживался и визжал.

– Как тебе удалось убедить этих бедолаг, будто они обитают в каком-то загробном мире? Как ты наслал на них нескончаемую ночь?

Калан взвыл:

– Сам-то как думаешь? Я просто сжал их дни до доли секунды, чтобы они даже не замечали, как встает солнце. Я ускорил их дни и замедлил их ночи.

– И как ты установил для них непреодолимую преграду вокруг замка Брасс и города?