Так что к холлу, достойному лорда, а никак не сельского пастора, бедняжка была совсем не подготовлена.

Этот дом тоже был двухэтажным, но до чего же высоким! Стены из серого известняка едва виднелись из-за плюща, густого, словно вертикальная клумба. Здание казалось древним, но как-то неравномерно. Центральная часть — самая старинная, зато восточное и западное крыло явно были пристроены в конце прошлого века. И камень посветлее, и оконные рамы очерчены свежей белизной. Под коньком крыши, чуть выше высокого стрельчатого окна, виднелся герб семейства Линденов, а обе стороны окна располагались две арочные двери — дубовые, потемневшие от времени. Они окончательно сбили девушку с толку. В какую стучать? Или попробовать с черного хода? И Агнесс отправилась на задний двор.

Северный фасад не отличался пышностью, да и плющ не вился по стылому камню. Чуть поодаль виднелись хозяйственные строения — сараи, конюшня и еще какой-то домишко с трубой, по-видимому, кухня…

Тут Агнесс юркнула за каменный фонтанчик для птиц. Из конюшни выходили двое. Мальчишка-грум, рыжий и коренастый, вел белоснежную лошадь, предназначенную для джентльмена, который нетерпеливо поигрывал хлыстом. Агнесс сразу же опознала дядюшку. Черный сюртук до колен в сочетании с белым шейным платком выдавали пастора с головой.

Мистер Линден ничуть не напоминал седовласого старца, которой уже прижился в ее воображении.

На отца Ханны, низенького весельчака, загорелого после работ на церковном поле, он тоже не был похож.

До чего же он молод!

Приличия не позволяют таращиться, но Агнесс не могла удержаться.

Изможденный вид отчасти старил пастора, но в его черных волосах не было седины. Это сколько же ему лет? Точно не сорок, тогда начинается старость. Тридцать? Но разве в таком возрасте становятся ректорами? Хотя, если отец подарил ему приход…

Теперь уже и пастор заметил незнакомую девицу и, бросив что-то груму, направился к ней, но чем ближе он подходил, тем более зловещей казалась его улыбка. С такой учитель приветствует опоздавшего ученика, между делом поглаживая трость. Как же так? Они еще познакомиться не успели, а она уже чем-то его прогневала.

Не дойдя до фонтана шагов пяти, пастор поклонился с преувеличенной вежливостью.

— Надо полагать, мисс, вы из усадьбы леди Мелфорд? Извольте же передать своей госпоже, что если ей впредь будет угодно что-то мне сообщить, пусть приезжает сама, а не присылает надушенную записку.

И как дядя узнал, что она от леди Мелфорд? Тут Агнесс сама догадалась — жасмин. Все в Мелфорд-холле было пропитано этим ароматом. А на промозглом дворе, где царили запахи навоза и сена, жасмин так и бил в нос.

— Я, сэр… я только остановилась у леди Мелфорд, — пролепетала девушка. — А так… я Агнесс Тревельян!

— Агнесс? — ужаснулся дядюшка. — Тебя исключили из пансиона?

— Так я все! Ну, то есть, уже научилась всему, что мне нужно знать… Разве вы меня не ждете?

Первым совладал с чувствами пастор.

— Нет, Агнесс, я тебя не жду, — промолвил он печальным голосом человека, чрезмерно обремененного родней. — Впрочем, с такими обширными знакомствами, как у тебя в наших краях, ты, верно, и не нуждаешься в моей помощи.

От растерянности Агнесс затеребила нитяную перчатку. Вот это встреча! Напомнить о письме она не осмеливалась. И без того понятно, что дядя так зачитался Тертуллианом, что про ее корреспонденцию и думать позабыл…

Сердце пастора явно было жестче, чем у простых смертных, но все-таки не геологический экспонат. Заметив, как задрожали губы племянницы, он слегка оттаял — примерно настолько, насколько оттаял бы айсберг, коснись его солнечный луч.

— Ступай в дом, Агнесс. Там поговорим, — и мистер Линден кивком приказывал ей следовать за ним.

— Расседлать Келпи, сэр? — позвал мальчишка-грум, с интересом наблюдавший за воссоединением семьи.

— Нет. Хотя… Нет, я скоро вернусь.

Дилемма Агнесс разрешилась — они вошли в левую дверь. Несмотря на ее тяжесть и толщину, дядюшке стоило лишь дотронуться до ручки, как дверь отворилась нараспашку. Агнесс обдало прохладой. Она ступила в просторный холл с лестницей, ведущей на второй этаж, но не успела как следует осмотреться — мистер Линден шагал слишком быстро. Гостиная находилась на первом этаже, в западном крыле, и оказалась неожиданно темной: продольные перекладины разделяли окно на пять узеньких частей, сквозь которые сочился скудный свет. Серые обои тоже выглядели безрадостно, как если бы по стенам растерли пепел. Но особенно Агнесс угнетали стулья и оттоманки, не расставленные в центре комнаты, а придвинутые к стенам по моде прошлого века. До чего же неуютно! Как в подземелье.

— У тебя есть «талон на суп»? — бросил через плечо дядюшка.

— Что? — обомлела Агнесс. Неужто и кормить ее здесь будут по талонам?

— Рекомендательное письмо, — вздохнул мистер Линден. — Когда его кому-то показываешь, то как минимум можешь рассчитывать на обед. Если, конечно, рекомендации хороши.

Агнесс поспешно выудила из кармана письмо от мадам Деверо. Послание было написано на розоватой бумаге и так приторно пахло корицей и кардамоном, что после него хотелось вытереть пальцы — вдруг липкие.

Пока пастор читал письмо, стоя у окна, Агнесс присела на стул, набитый комковатым конским волосом, и успела как следует разглядеть своего благодетеля.

Мистер Линден был высок и худощав, с осанкой благородной, пожалуй, даже чересчур. От духовного лица ждешь большего смирения. Волосы длинные — не до плеч, но щекочут скулы. Из-за макассарового масла они лежат черными шлемом, хотя концы все же вьются, сколько их не умащивай. Вот если б он постригся покороче, не пришлось бы так мучиться! Нос крупный, но изящно очерченный. Серые глаза прищурены, от чего вокруг них поползли ранние морщинки. Тонкие губы поджаты. А его впалые, как после поста, щеки Агнесс заметила еще на улице. Наряди его в рясу в капюшоном, и получится средневековый монах! Но печать усталости на челе совсем не подходит служителю церкви, в которой священникам не нужно носить власяницу, или хлестать себя бичом… Или чем там еще занимаются католики? К чему такая суровость?

Когда пастор усмехался, слева возле рта проступала складка, глубокая, как рана. А усмехался он дважды — дочитав до грамоты за рукоделие и еще в конце, где мадам писала, что сама королева не откажется от такой гувернантки. В остальном же послание его не впечатлило.

— Исключено, — сообщил мистер Линден, откладывая его на подоконник.

— Что исключено?

— Твоя работа гувернанткой. Совершенно исключено. Даже думать забудь.

— Почему же?

— А потому, любезная племянница, что гувернантка — не служанка и не госпожа, а невесть кто. Ей слишком легко попасть… в компрометирующую ситуацию. Я же слишком дорожу репутацией нашей семьи, к который ты тоже имеешь честь принадлежать — прошу, не забывай об этом стечении обстоятельств.