– Принимай работу. Вот такая у нас форма. Ты проверь, швы посмотри, количество посчитай.

– Я верю.

– Чего?! Вежливая какая. Тем более не для себя берешь. Вот здесь полоски, сзади номера, естественно, без фамилий. На груди эмблема.

– Красивая.

– Ага. Моя авторская разработка.

– Спасибо вам. А можно у вас умыться?

– Иди, конечно. Слева по коридору.

В ванной смотрюсь в зеркало. Умываю лицо ледяной водой. Руки мылю жидким земляничным мылом. Провожу по волосам деревянной расческой и выхожу.

– Другое дело, – говорит швея. – Ты, оказывается, молоденькая девчонка. Осталось брюки нормальные сшить.

– Спасибо вам за все. Ну, я пойду на остановку. Неразбериха там какая-то со сто пятым автобусом.

– Если срезать дворами, можно выйти на другую остановку. Там много транспорта ходит. Давай провожу.

Олеся, видимо, очень легкая на подъем девушка. Как есть в халате, она ныряет в мягкие пушистые тапки и выходит за мной.

– Тут недалеко. К тому же меня здесь все знают, – отвечает она на мой удивленный взгляд.

И гордо ведет меня по задворкам спального района.

На балконах сушатся примерно одинаковые простыни, ползунки и футболки. С игровых площадок доносятся детские голоса.

Олеся показывает место, где проходит ее жизнь.

– Здесь наше ателье, красивая вывеска, правда?! А через дорогу мои родители живут. Видишь, окна с синими занавесками на третьем этаже? Вот в этот детский сад я ходила тысячу лет назад. У нас была такая смешная воспитательница…

Мы идем минут пятнадцать, пакет с формой тяжелеет в моих руках. Лучше бы спокойно стояла на остановке, ждала родной сто пятый.

Моя разговорчивая спутница вспоминает истории из босоногого детства. Еще она здоровается с каждым прохожим и через одного затевает «содержательную» беседу.

Наконец мы выныриваем из закоулков к малюсенькому ржавому строению, символизирующему остановку. Олеся тут же засовывает меня в переполненный автобус, я даже не успеваю разглядеть номер. Последнее, что слышу от швеи:

– Сорок минут, и будешь на месте. Катюшке привет.

Сорок минут?!

В «Армас» приползаю на четырех конечностях, держа пакет в зубах и вся покрытая испариной. Перевожу дыхание на ступеньках и предстаю перед Клюквой в вертикальном положении.

– У тебя щека грязная, – «здоровается» она, высовываясь из-под стола.

– Ты чего там делаешь?

– Документы рассыпала.

– Я соберу.

Лезу под стол, и на хребет мне падает костыль. Ойкаю и ударяюсь головой о столешницу.

– Ой, прости, – смущается Катя.

Листы бумаги после общения с полом приобретают сероватый оттенок.

– И попа, – продолжает Клюква.

– Что попа?

– Тоже грязная. В смысле штаны.

Выползая из-под стола, бьюсь виском об ее забинтованную коленку. Взвываем обе.

– Держи свои документы. А вот, кстати, форма. Красивая получилась.

– И маленький отчет о выполненном задании, – требует Клюква, засунув голову в пакет.

– Я была в лесу на краю света…

– В Лукоморье, – хихикает мой руководитель, разглядывая шедевры дизайнерской мысли Олеси. – Постой, Лукоморья не было обозначено в обговоренном маршруте.

– Так получилось. Занесла нелегкая. Еще я изучала особенности кондукторского дела в России, потом обошла половину города по трущобам, выслушала историю одной жизни… Как-то так все было.

– Да уж, – задумчиво произносит Клюква и внимательнее присматривается ко мне. – Задание выполнено на пятерку, объявляю благодарность. Но выглядишь ты как маленький сморщенный кабачок.

– Тогда уж изюм, – спорю я. – Маленький сморщенный виноград. Но вообще я полна сил.

Меня умыли земляничным мылом и чуть не напоили чудодейственным молоком.

– Сильно измучилась? Если что…

– Нет, я полна сил, бодрости и энергии.

– Вижу я твою энергию… К счастью, у нас только одно маленькое дело и осталось. Нужно зайти в фотосалон на соседней улице и забрать фотографии.

– Делов-то! – радуюсь я легкости задания.

– Стой! Деньги возьми.

В фотоателье гудит кондиционер, шумы улицы врываются в окно.

Единственный покупатель – молодая девушка – обсуждает что-то с продавцом в форменной майке.

Удивительно, что сюда вообще кто-то ходит. Я думала, сейчас никому не нужны живые фотографии…

– Фотография на паспорт? Или, может, персональная фотосессия? – перекидывается на меня продавец, едва девушка отступает. При этом хитро подмигивает, будто предлагает запрещенные препараты.

– Издеваетесь? С моей физиономией только увековечивать себя для потомков.

– У нас хорошие визажисты. Конфетку сделают из любого…

Я мечтаю уничтожить его взглядом, но лишь сухо произношу:

– Я хочу забрать заказ.

Получив пухлый конверт, громко хлопаю дверью.

Из ближайшей пиццерии тянет едой. Так соблазнительно… Ноги сами заводят внутрь.

Потолкавшись в не менее голодной очереди, беру две мексиканские пиццы и две коробки сока.

Моему встревоженному желудку мексиканская пицца показалась особенно питательной. Клюква щурится от удовольствия, отправляя первый кусок в рот.

– Мне определенно нравится с тобой работать, коллега. Вот это аппетит! – восхищается она и хватает второй кусок, чтобы не отстать от меня.

Сама не понимаю, что на меня нашло, – пицца исчезает во рту со скоростью света. Чтобы скрыть смущение, открываю конверт с фотками.

И ахаю – снимки получились дивными. Надеюсь, хамоватый продавец делает их не сам.

В полном молчании мы рассматриваем мордашки детдомовских детей. Распахнутые глаза и улыбки до ушей говорят сами за себя.