уже через какое-то время прилетает вертолет. Мы успели, уложились в неведомый норматив. Одиннадцать человек уже садятся в вертолет, но почему-то нет двенадцатого.

– Психологи – первому, – вызывает по рации начальник пункта, полковник Василий Сергеевич.

– Психологи на связи, – отвечаю я.

– Не хватает одного человека. Борт готов к отлету.

– Принял. Бегу.

Мы сверяем наши списки и выясняем, что нет Александра. Он должен был лететь в Краснодар, но его нет. Снова бег. В палатке, где временно жил Александр, его нет. Мы разделяемся с Екатериной и параллельно бежим по рядам палаток, заглядывая в каждую. Безрезультатно.

Александр пропал.

Я уже спокойно, без бега и спешки, иду в сторону штаба доложить начальству, что двенадцатого человека нигде нет. Вдруг издалека вижу знакомый силуэт в курилке – знакомая бейсболка Александра. Снова перехожу на бег и вот я возле места для курения. Александр сидит, закинув ногу за ногу, и вдумчиво курит.

– Александр…вертолет…вылет…Краснодар, – я запыхался, но подбираю слова.

– Вы знаете, – размеренно говорит Александр. – Я тут замутил с одной.

Я отмахиваюсь, иду к начальнику пункта и докладываю, что двенадцатый нашелся и он не полетит.

Уже июль – солнце жаркое, и по возможности я стараюсь прятаться в тень. Пришел к спасателям, чьи автобусы стоят в тени возле КПП. На этих автобусах забирают с границы новых беженцев и привозят в наш городок. Попадаю на диалог молодого спасателя Игоря и взрослого – дяди Вовы, его так все и зовут – «дядя Вова».

Игорь говорит о двух проблемах: как сильно он хочет уехать домой и уволиться из отряда и как он мечтает найти здесь, в лагере, себе жену. Игорь говорит, а дядя Вова слушает, выпуская облака серого дыма. Когда я присоединяюсь к компании спасателей, Игорь, оживившись, заново начинает рассказывать мне, как он приедет домой и уволится. Потом, глядя в сторону палаток, он говорит:

– Хочу жену найти себе здесь.

– Ты, Игорь, – не выдерживает дядя Вова и делится своей жизненной мудростью с молодым коллегой, – лучше деда возьми какого-нибудь – на рыбалку можно будет с ним ходить.

По дороге, вдоль нашего палаточного городка, в сторону границы проезжает БТР – бронетранспортер – с флагом Донецкой Народной Республики. Звуки разрывов снарядов с той стороны не утихают, их хорошо слышно, но к этим звукам постепенно привыкаешь и порой перестаешь их замечать.

Завтра нас должны забрать. Наш водитель, который нас когда-то, уже давно, сюда привез, завтра заберет нас домой. Радости моей нет предела, и день от этого пролетает еще быстрее.

С утра я собрал свои вещи и уже готов к отъезду. Созвонился с водителем – он где-то уже недалеко, они едут вместе с моим начальником и коллегами-психологами из Москвы – они объехали уже другие такие же палаточные городки по области, привезли новые смены психологов, а тех, кто уже отработал, забрали с собой. Теперь едут за нами.

Вот делегация психологов уже ходит по нашему городку. Начальник нашего пункта полковник Василий Сергеевич хвалит нас, разговаривая с нашим непосредственным начальником, который и приехал с делегацией. А уже через минуту наше непосредственное начальство говорит, что нас не забирают и нам нужно еще какое-то время побыть в этой командировке.

Конечно, у меня возник ряд вопросов о том, зачем давать команду на сбор, ну и другие вопросы, но смысла задавать их я не вижу – на них никто не даст ответа. Придется оставаться здесь.

Пришел ответ на отправленную в Москву жалобу кого-то из беженцев – к нам приехал представитель самого уполномоченного при Президенте по правам ребенка. У меня эта новость никаких эмоций не вызывает. Я знаю, что жалоба не имеет оснований и нашей вины нет – напомню, что там дело касалось отсутствия отправок беженцев на Камчатку и Дальний Восток. Обвинили в этом все руководство нашего палаточного лагеря.

Я только что постирал один из комплектов своей униформы и повесил сушиться. Иду в свою палатку, обгоревший на солнце уже в десятый раз, уставший и все еще злой. Передо мной появляется человек в белоснежной рубашке, черных брюках, с уложенной гелем прической и немного холеными щеками, образующими чуть выпирающие в стороны полусферы. Это тот самый представитель. Его сопровождающий, указывая на меня, говорит:

– Вот психологи.

– Здравствуйте, – говорю я. – Вы знаете, я не старший группы, нам нельзя давать комментарии.

На этом мое общение с важным чиновником закончилось.

Нельзя не упомянуть отдельно полевую кухню нашей палаточной республики. Во главе – два брата-близнеца Николай и Алексей, они сотрудники пожарно-спасательной части. Не знаю как, но они умудряются готовить на более чем две тысячи человек беженцев и всю группировку МЧС.

В мою первую командировку на полевой кухне орудует только один из братьев – Николай, а когда я приезжаю уже во второй раз в палаточный пункт, то узнаю, что шеф-повар у нас сменился – это место занимает пока другой брат Алексей, с которым мы не знакомы.

Я сразу иду к полевой кухне и с ходу заявляю Алексею, что я друг его брата Николая. Так я автоматически становлюсь другом и Алексею.

В усиление нам приезжает наш коллега-психолог МЧС из соседнего региона. Теперь на ночь мы уезжаем в гостиницу, а он остается в нашей палатке с табличкой «психологи». В гостинице спать намного лучше, чем в поле, но появляется проблема транспортировки от пункта Г – гостиницы – в пункт Л – лагерь палаточный большой. Расстояние всего километров десять, но каждое утро мы чувствуем себя бродячими артистами.

Каждый день мы ловим попутку, чтобы добраться из гостиницы до лагеря, а потом точно так же едем обратно. Часто мимо нас проезжают коллеги эмчээсники и просто смотрят на нас в окно – настоящее внутриведомственное братство. Однажды мы едем на старой хлебовозке, в которой кроме водительского имеется лишь одно сиденье. Мы по-честному делим его незримой вертикальной линией и занимаем свои полуместа согласно новым условиям нашего отзывчивого туроператора.

Наша командировка закончилась – мы едем домой. На следующий день уже предстоит выход на работу – там меня ждут психодиагностика, бланки, написание заключений – все, чем я занимаюсь в мирное время.

Моя мирная жизнь длится совсем недолго – меня вызывает начальник. Он сидит в кресле в своем кабинете и курит. Между каждой затяжкой он вставляет по нескольку слов:

– Надо поехать в командировку – затяжка – ненадолго – затяжка – на две недели.

Здесь стоит пояснить. Командировки психологов в пункты временного размещения беженцев – палаточные лагеря – длятся ровно одну неделю. Мне предстоит ехать не на одну неделю, а на две, так как в палаточный лагерь приехал наш коллега из Москвы, но пробыл он там всего несколько дней, и теперь ему нужно ехать в командировку