Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А теперь посреди этого мира ей больше всего хотелось вернуться домой. Натянув одеяло повыше, она шепнула «доброй ночи» Чёрному Вихрю и закрыла глаза. Изнеможение затопило её, и она мгновенно уснула... И поэтому не видела, как давешняя чудная птица рухнула на землю недалеко от неё.
Однако она заметила её на следующий день, когда ехала на Чёрном Вихре по заснеженному перевалу. От холода у неё зуб на зуб не попадал, и она приникла почти к самой холке Чёрного Вихря, но даже от огромного коня не исходило довольно тепла. Вывернув из-за поворота тропы, Мулан прищурила глаза.
Птица вернулась.
Она сидела посреди припорошенной снегом дорожки и дрожала так отчаянно, что клюв отбивал дробь и даже несколько перьев отлетело в сторону. Птица как будто преграждала Мулан путь.
– Эй, ты, – бросила Мулан, осаживая Чёрного Вихря. – Что тебе нужно?
Птица жалобно чирикнула.
Соскочив с коня, Мулан приблизилась к птице. Вблизи создание выглядело совсем невзрачно. Мулан стало её жалко. Горемычная птица была больна. Но было в ней что-то знакомое. А выражение птичьих глаз было такое упрямое, что она казалась намного сильнее, чем предполагало недолинявшее щуплое тельце.
– Пожалуйста, – на этот раз ласково попросила Мулан, – уйди с дороги.
Но птица не сдвинулась с места.
Вздохнув, Мулан подняла ногу и попыталась отпихнуть птицу. К её немалому удивлению, это оказалось непросто. Хоть птаха и выглядела ужасно уязвимой, она была на редкость сильна. Мулан пихнула посильнее. Птица не сдвинулась. Мулан прикрикнула и пихнула ещё раз. На этот раз ей удалось сдвинуть птицу к краю тропы, где она круто обрывалась вниз.
Мулан подобрала поводья Чёрного Вихря и провела его мимо птицы. Оглянувшись через плечо, она увидела, что птица так и стоит у тропы, глядя им вслед. На Мулан накатила тоска, и она даже подумала, не вернуться и не подобрать ли её. Но затем она тряхнула головой. Ей не нужен лишний груз, а больная птица замедлит её. Мулан и так сомневалась, что сможет продолжить свой путь. Запас риса закончился ещё вчера, и она, как и Чёрный Вихрь, страдала от голода. Оставив горы позади, она ссутулилась в седле и опустила поводья, предоставив Чёрному Вихрю выбирать дорогу.
Когда солнце начало клониться к горизонту, Мулан заметила вдали очертания города. Она выпрямилась, а желудок её предвкушающе заворчал. На сердце у неё полегчало. Чёрный Вихрь тоже увидел город и ускорил шаг. Когда вблизи показались городские окраины, он перешёл на галоп, а лицо Мулан расплылось в улыбке.
Однако улыбка увяла, когда, спешившись, она пошла через городок. Лицо каждого прохожего было лицом незнакомца. Её провожали недобрые и подозрительные взгляды. Мулан никогда не была за пределами своей деревни. Никогда не встречала чужаков. А теперь они окружали её.
Привязав Чёрного Вихря к коновязи у единственной в городке таверны, Мулан похлопала его.
– Пожелай мне удачи, – шепнула она. Большой жеребец заржал и мордой подтолкнул девушку к дверям таверны. Набрав в грудь побольше воздуха, Мулан зашла внутрь.
Внутри было темно и дымно, пахло жарящимся мясом, пивом, немытыми мужскими телами. Мулан пригнула голову, сердце её колотилось. Окинув комнату взглядом из-под опущенных век, она приметила в дальнем конце небольшой столик. Пройдя к нему, она опустилась на стул. Если бы только она умела сделаться невидимой! Но тогда она не смогла бы купить еды.
Неожиданно перед столиком возник грузный трактирщик со окрещёнными на груди руками и неприветливым взглядом. Принимать постояльцев было его хлебом и солью, однако добрых чувств к чужакам он, казалось, не испытывал.
– У нас есть лапша со свининой или свинина с лапшой, – буркнул он.
Мулан кивнула, не доверяя собственному голосу.
– Это было «да»? – полюбопытствовал трактирщик.
– Да, – проговорила Мулан, стараясь говорить низким голосом, как мужчина.
Трактирщик не сдвинулся с места. Он стоял, уставившись на Мулан сверху вниз. Мулан съёжилась внутри доспехов. Она сказала, что хочет. Почему он не уходит? Она бросила ещё один взгляд на толстяка.
- Деньги вперёд, – сказал он и протянул ладонь.
Точно. Деньги. В трактире было полно путешественников. Конечно же, хозяин просил оплату вперёд. Но была одна небольшая закавыка. У неё не было денег как таковых. Не поднимая головы, она сунула руку в котомку и достала небольшой мешочек. Его она и протянула трактирщику.
– Что это? – спросил он, глядя на мешочек, который в его огромной ладони словно сжался.
– Чай, – отвечала Мулан.
Трактирщик поднял кустистые брови.
– Надо же, как мне сегодня повезло! – заметил он. И, повернувшись к залу, крикнул: – Солдат хочет заплатить чаем!
Зал грянул хохотом.
– Но это всё, что у меня есть, – запротестовала Мулан, понимая, что это пустая отговорка.
Трактирщик покачал головой.
– Нет, – сказал он, – далеко не всё. Твой меч, например. – Он кивком указал на оружие на боку Мулан. – Твои доспехи. Я слышал, снаружи у тебя неплохой конь. Выменяй их, и можешь есть, как император, целый год.
Мулан бросило в холодный пот, а сердце тяжко забилось в груди. Она думала, что держалась неприметно, а и хозяин, и посетители трактира, очевидно, следили за ней с самого её прибытия. Они заметили и оружие, и Чёрного Вихря. Ей сделалось очень и очень страшно. А что, если её попытаются ограбить?
Весь зал смеялся, и смеялся над ней. Мулан взглянула на незнакомые лица, и ни в одном не увидела ни тени сочувствия или сострадания. Страх резанул ещё острее. Схватив свои пожитки – и чай, – Мулан вылетела из таверны.
Вскочив на Чёрного Вихря, она пришпорила его. С едой придётся подождать до следующего города. Желудок громко запротестовал. Быть может, до следующего города недалеко.
Глава 8
Мулан сидела возле огня, старясь отогреть руки. Костёр был небольшой. У неё не было сил искать валежник в ближайшем перелеске. Но теперь, тщетно пытаясь согреться, она жалела, что не набрала больше веток.
Со стоном она стянула отцовские башмаки. Тряпки, которые она засунула в них, чтобы нога не выскакивала, окрасились
