моему двору прибыли послы, с официальной просьбой о помощи. И они настоятельно просят Вам им помочь.

— Ради поддержания мира и порядка между нашими государствами, я приложу все усилия, дабы народ цвергов страдал, как можно меньше. С Вашего разрешения, я сегодня же направлюсь в библиотеку Магической академии и начну поиски любых возможных подсказок, для решения этой проблемы.

— О, простите, господин Д’Энуре. Видимо я не совсем точно выразился: они просят лично Вас отправиться с ними в королевство цвергов и помочь им там, на месте.

Арчибальд сидел опешивши. Он мог предположить многое, но то, что Авугст так легко выпроводит его в дальние края, даже в его голову не пришло. Арчибальд бросил беглый взгляд на Августину, но та сидела с непроницаемой улыбкой. Единственное, что заметил Арчибальд, так это как подрагивали уголки ее губ. Это говорило о волнении; Арчибальд знал ее с малых лет и такое было ему знакомо. Ситуация казалась столь запутанной, что первым порывом было отказаться, но Август будто прочитал его мысли:

— Понимаю, господин Д’Энуре, наверное, тяжело, после путешествия по столь скорбному поводу отправиться в еще одно, но я надеюсь, что Вы не откажете в помощи нуждающимся. Если не главный благотворитель Империи, так кто же сможет им помочь?

Чувство удивления растворилось в гневе, накатившемся волной, из глубин его души. Он только, что простился с одним из своих учеников, а Август прямо говорит, что в его политических играх, ему, Арчибальду, и передышки не будет, ставя под сомнение все его добрые дела и начинания, коими сам Август пользовался будто бы своими. Или ты уедешь, или мы растопчем твой авторитет; простой, но понятный выбор.

— Мне нужно все обдумать: есть множество дел, что требует моего личного участия, Ваше Величество.

— Конечно, конечно, господин Д’Энуре. Я лишь надеюсь, что вы не затянете с ответом: каждый день промедления, стоит народу цвергов очень и очень дорого.

— Я приму решение так быстро, как только смогу.

Возвращался Арчибальд раздраженным, что заметил и Ренций, не решившийся ничего ему докладывать. Чуть позже вернулась и Юиль.

— Многие торговцы, действительно рассказывают о проклятье. Эльфийские, что прибыли из Королевства эльфов, говорят об этом единогласно. По всем полисам и государствам разбрелись официальные послы цвергов, что ищут помощи у всех, кого только можно: лекарей, заклинателей, даже захудалых деревенских травников.

— Входит, дело не в цвергах.

— Выходит, что так.

— Точнее, не в них самих. Август лишь использует это, как повод выпроводить меня из Империи.

— Вопрос только, зачем?

— Отличный вопрос, но пока он без ответа. На политику я не влияю, войны вести ему не мешаю. Зачем тогда? Хм… не понятно. Пока ничего определенного сказать нельзя. Выходит, придется встречаться с этими цвергами. Ренций!

— Да, господин Д’Энуре?

— Направь им письмо, что я готов встретиться завтра, в первой половине дня.

***

Карета, что заехала за Ульзом и его сестрой была не в пример скромнее, чем карета сенатора Альпина. Они ехали около часа с молодым человеком, который молчал большую часть дороги. Сухо ответив на пару вопросов Ульза, Ренций, так представился молодой человек, не проявлял желания к продолжению разговора. Это успокаивало Ульза, но одновременно и напрягало: старик Д’Энуре уже должен был встретиться с Императором и примерно знал, чего хотят цверги.

Остановившись у скромного, по меркам квартала, домика, Ульз и Ольдра вышли на крыльцо и направились за Ренцием, что жестом, указал идти следом. Дом был скромен; главным украшением его внутреннего пространства были полки с десятками и сотнями книг, от совершенно новых, еще пахнувших специфичным запахом чернил, до старинных пожелтевших фолиантов. Ульз примерно так представлял кабинет заклинателя, но не был готов к тому, что так заставлен весь его дом.

Их провели до дверей кабинета, и после недолгого ожидания пригласили внутрь. За широким столом сидели двое: старик и эльфийка. Старик хоть и выглядел древним, обладал живыми серыми глазами, не сильно отличаясь от любого другого старца из числа людей, что успел увидеть Ульз. Он оказался даже немного разочарован обыденностью его облика, ожидая увидеть перед собой существо, достойное тех слухов, что о нем ходили.

Эльфийка тоже не сильно отличалась от своих собратьев. Невысокого роста, свето-бежевая кожа, платиновые волосы до плеч, с заметно зеленоватыми кончиками и миндалевидные глаза, изумрудного цвета. Ульзу не часто приходилось видеть равнинных эльфов, (чаще он имел дела с их горными родственниками), но опознать в ней полукровку смог легко: равнинные редко имели платиновые волосы и миндалевидные глаза; эти признаки девушка явно унаследовала от своих горных родственников.

Арчибальд смотрел на прибывших цвергов с заинтересованностью и любопытством исследователя, на секунду позабыв, зачем те сюда пришли. Хоть он и видел зарисовки и прочитал краткое описание их вида, увидеть вживую их было интереснее в разы. Цверги примерно соответствовали ожиданиям Арчибальда: крепкие, почти квадратные фигурой, не высокого роста, (мужчина ростом был чуть выше Юиль), с хорошо уложенными волосами, большими носами, глубоко посаженными глазами и грубыми, будто бы рублеными, чертами лица. Визуально, мужчины отличались от женщин лишь наличием бороды; у последних росли только бакенбарды.

Ростом женщина была выше, что говорило о преимуществе над мужчиной в возрасте: цверги, в отличии от людей, росли на протяжении всей своей жизни и к старости могли достичь роста среднего человека. Одета она была в рубаху, поверх которой была наброшена «кольчуга». Хотя назвать это кольчугой было тяжело: ее звенья были толсты, широки и приплюснуты, создавая ощущение, что она была одета во что-то среднее, между чешуйчатым панцирем и толстой цепью.

Мужчина-цверг был одет на манер людей, но со своим колоритом: его толстая рубаха их дубленной кожи была украшена множеством символов, рун и глифов, что источали магию. Арчибальд так же почувствовал потоки магии и от самого мужчины, что делало того еще более интересным: изучить магию далеких земель ему давно не удавалось.

— День, добрый, господин Д’Энуре, — мужчина-цверг, чуть склонил голову в знак уважения, но лишь настолько, насколько позволяла его роль посла. — Меня зовут Ульз Краздурр. А это моя сестра, Ольдра Краздутта.

Арчибальд помнил, что привычных фамилий в культуре цвергов не было, лишь производные от имени отца, так что эти разночтения его не удивили.

— День добрый, дети Краза. Я рад приветствовать вас в своем доме и приглашаю отведать то, что ниспослала нам Мать-Земля.

Одно из традиционных приветствий цвергов, заставило цвергов переглянуться, но отказать они не посмели: такой отказ будет равносилен оскорблению. Слуги, тут же прибежавшие, как по команде моментально накрыли стол и скрылись,