— И, что?

Калеб отодвинул ветки с листвой, и перед моим взором привстала академия, и огни, которые светили вокруг школы и на самых верхних этажах. И, самое главное, было видно то, что за забором стоял густой лес, но ни обычного зеленого цвета, а синего. Синие ели, они в темноте сверкали северным сеянием. Было так красиво, что аж дух захватывало.

— Я нашел недавно это место, стал приходить сюда часто, когда хочется подумать. Здесь нас невидно, так как очень огромная высота, а вокруг нас листва.

Я не могла ничего сказать, кроме одних слов.

— Здесь так красиво!

— Это, да, — сказал он. — Думаю, я заслужил твое прощение и перемирие на один вечер. Как считаешь?

— Думаю, да.

Он лишь улыбнулся.

— И, так как у нас перемирие, хотя и ненадолго, я обязан спросить, пока могу, кто твои родители? Откуда ты? Расскажи о себе.

— Я тебя не узнаю, куда же делся тот Калеб, которого я знала?

— Я же тебе сказал, перемирие на один вечер, завтра я уже не буду таким добреньким. Я просто сегодня реально виноват, поэтому так и веду себя.

— Ну, нас в семье пятеро, — начала я. — Мне девятнадцать лет, а моей сестре Миле восемнадцать, она тоже в этой школе. Есть младший брат Нейт, ему десять лет. Он очень заботливый и милый. Сестра у меня с характером. Мама и папа, всю жизнь живут вместе и любят друг друга. Это они отправили меня и сестру сюда. Они нас любят и ценят, всем желаю таких родителей. Теперь, твоя очередь, — сказала я и посмотрела на него.

Тот задумчиво смотрел вдаль.

— А, что мне рассказывать? У меня не так все гладко, как у тебя.

А мне казалось, наоборот.

— Мне двадцать лет. У меня есть очень милая мама, которая меня всегда любит, и я очень ценю ее. Есть младшая сестра, ей шесть лет, и старший брат, которому двадцать один год. Но их сюда не отправили, видимо, одному мне передались способности по наследству. А вот папа… — он на минуту замолчал, потом собрался с силами и продолжил: — Он умер четыре года назад, когда мне было шестнадцать.

У меня сердце упало. Я столько времени думала, что папа его обеспечивает и балует, а на самом деле, я давила на больное, и раздавливала его еще больше морально. Что я наделала?

— Автокатастрофа. Он ехал с дачи и не справился с управлением. Я его очень любил, но судьба решила отнять у меня самого любимого человека. Мама нашла через год себе мужчину, который и стал мне отчимом, он был богат. И все, что ты видела, машины, украшения и шмотки, это все он купил, чтобы заглушить мою боль и, чтобы я полюбил его, как папу. Но я не могу.

Я взяла его руку в свою.

— Мне очень жаль. Прости, что тебе все время говорила про него, напоминала, я же не знала, — сказала я.

Он только сжал мою руку и грустно улыбнулся.

— Ты не виновата. Ты же не знала. Все хорошо, не волнуйся.

Иногда нужно просто выговориться.

Мы откровенно поговорили друг с другом, и нам обоим стало спокойно и чисто на душе.

Столетие назад:

Шаги раздавались из-за двери, все громче и громче. Они становились все тяжелее и ближе. Девушка, которая сидела в белом платье в углу, плакала беззвучными слезами и давилась ими. Один всхлип и она мертва. Звуки в этом подвале разносились очень громко и быстро. Девушка колотилась и, иногда, казалось, что ее пробивал озноб. Вдруг, шаги стали слишком близко и в дверь стали ломится. Дверь была сделана из железа и была заперта, чтобы никто не смог зайти, но того это не остановило. Дверь сорвалась с петель и полетела в противоположную сторону комнаты. В комнату зашла женщина в красном плаще, лица не было видно, капюшон скрывал ее, а плащ был настолько длинным, что скрывал даже руки и ноги целиком. Видимо, тот человек не хотел быть раскрытым. Женщина подошла к девушке и, достав красный камень, рубин, приложила к ее сердцу, девушка не сопротивлялась, так как понимала, что бежать некуда. Камень засиял, и красные лучи впечатались в грудь бедной девушке. Кристалл засиял еще ярче, а потом, вовсе погас. Девушка упала замертво.

Наши дни:

Прошло две недели, в академии все было, как всегда. Все ходили на занятия, я с Молли гуляла целыми днями. Спросите вы, а помирилась ли я сестрой? К сожалению, нет. Она упрямая. Ну, а первой мирится я не намерена. Видимо, упрямство у нас в крови. Каждый день я практикуюсь в магии, все получается лучше и лучше. От учителей получаю наивысшие баллы и похвалу. Все кажется таким ярким и прекрасным, если так посмотреть с одной стороны, а вот с другой, не все так радужно. Со мной Калеб перестал разговаривать совсем, после той ночи на дереве, когда мы откровенничали. Хоть я и не желаю с ним общаться, так как до сих пор считаю его хамом, но без его подколок и мимолетных шуток стало грустно на душе. Я скучаю по нему, по его голосу, запаху, случайным прикосновениям, по нему всему. Не представляете сколько мне стоило усилий признаться в этом самой себе.

Знаете, всегда размышляла, как человеку трудно признаться самому себе в чем бы он не хотел признаваться. Иногда, бывают такие моменты и ситуации, даже чувства, которые ты не хочешь принимать. Дам вам совет, не бойтесь признаваться себе в чем-то, главное признаться сначала себе, а потом другим, это важно. Поэтому я воспользовалась своим же советом и призналась самой себе, что я по нему скучаю. И хочу понять, почему он перестал со мной общаться? Все же было хорошо в тот вечер, но на следующий день он перестал даже здороваться со мной. Что с ним случилось? На этот вопрос я не могу найти ответ уже две недели.

Постучавшись в дверь к подруге, я стала ждать, пока она откроет мне дверь. И пока я ждала, дверь в комнату Калеба открылась, и вышел он. Я сразу почувствовала запах его парфюма, он был одновременно притягательный и отталкивающий. Волосы, как смоль, были взъерошены, а одет в черный спортивный костюм. В глазах пустота и…боль? Мы встретились взглядами, задержали их на пять секунд, а потом, развернувшись, он ушел в своем направлении. Не знаю, сколько я стояла и смотрела ему в след, так как моя подруга стояла и махала у меня перед глазами рукой и кричала, чтобы я очнулась.

— Ты, вообще, меня слышишь?! Или окаменела?! — прикрикнула Молли.

Я помотала головой и пришла в себя. И поняла, как сейчас выглядела. Как глупо.

— А, что? Ты уже вышла? Пошли в академию, — сказала я.

Молли обернулась на простывший след Калеба и улыбнулась, что эта была за улыбка, я не разобрала.

— А, ну-ка, подруга, заходи, — сказала она и втянула меня в комнату.

Я села на ее кровать, где были раскиданы разные шмотки: голубые, белые, розовые, красные, если коротко весь гардероб единорога.

— Ты, что влюбилась в Калеба? — спросила она с замиранием в глазах.

— Что?! Нет! Ты думай, что говоришь.