Необходимая информация была получена! Из того же неиссякаемого источника Моне стало известно, что по воскресеньям семья долго засиживается на роскошной кухне своего дома у камина. Картину довершила ксерокопия амбулаторной карты Подмерзавцева. Да, богатые тоже болеют. Подмерзавцев-старший скончался от кишечной инфекции, и Сан Саныч с детства страдал желудком. Моня довольно потирал руки.

Дом многочисленной семьи цыгана Книжнеченко готовился встретить дорогих гостей. Собаки во дворе были привязаны, на кухне суетились бабы в пестрых юбках, накрывая на стол. Посреди просторной кухни-гостиной возвышались белые колонны, между которыми ползали полуголые дети, ходили куры и нежились коты. Стены были обклеены малиновыми тканями, на окнах красовались тяжелые пурпурные занавески, а потолок украшала лепнина и хрустальная люстра. Все суетилось и хлопотало, один только глава семьи Роман в толстенной золотой цепи вальяжно перебирал струны видавшей виды гитары и неспешно потягивал греческий коньяк, лениво напевая под нос что-то душещипательное и протяжное.

Марина (да, та самая, которая чуть было не лишила комсомольского значка и взносов романтичного комсорга) торопилась снять порчу и денежные средства с последней благополучно обманутой клиентки, которая с трепетом наблюдала, как гаснут сами собой принесенные ею сорок свечей, а вместе с ними и все ее несчастья. Марина знала свое дело: из сорока таких же свечей от предыдущей жертвы были заранее вынуты фитили, обрезаны и вставлены обратно, до половины. Теперь требовалось совсем немного: подменить свечи, зажечь и издали картинно махать руками, пока они одна за другой не погаснут, не догорев и до половины, а ошеломленная клиентка не приведет за собой толпы себе подобных. Надо было спешить. Книжнеченки ждали подполковника Свисткова со свитой, который первый раз навещал Марину. Обычно все было с точностью наоборот. Цыгане были заранее оповещены, что Дмитрий Саныч нуждается в их талантах, за которые гости готовы еще и немного заплатить. Дела в этот момент шли неважнецки, и прибывших встретили по-царски.

Наутро следующего дня табор перекрыл выезд из Оборзеевки. Чертыхающиеся аборигены, чтобы успеть на работу, жертвовали «на ребенка» и спешно покидали поселок. Водитель Подмерзавцева хотел было совершить маневр и прибавил скорость, дабы распугать назойливых попрошаек. Цыгане и правда отскочили – умирать и травмироваться под колесами сумасшедшего автомобиля в их планы не входило – но остановиться все-таки пришлось: немалых размеров транспортное средство раскорячилось поперек узкой дороги. Истово извиняясь, Ездюк (да, это был именно он) пояснил, что процесс замены пробитого колеса затянется на неопределенное время, так как само колесо в дороге, и подвезут его с минуты на минуту. Спасительное шоссе было совсем рядом, но справа и слева «дороги жизни» располагались канавы, в которых после дождей блаженствовали и играли свадьбы лягушки. Таким образом, объехать потерпевший крушение большегруз было невозможно. Путь к телу был открыт, и цыгане кинулись к Сан Санычу с таким гиканьем и свистом, что Золотая Орда была дисквалифицирована по сравнению со столь блистательным нашествием! Оправившись от первичного ступора, чиновник и водитель поняли, что брать их на копья не хотят, а нужно всего лишь позолотить ручку. Сзади машину окружили цыганята, и путь к отступлению был отрезан. Ромал было много, а обитателей машины только двое, и произвол был неизбежен: ведь даже рекламным террористам есть чему поучиться у цыган, знающих свое дело. Ярко накрашенная Марина успела открыть дверцу прежде, чем пассажир сообразил ее заблокировать. Протянув руку, Марина выудила у Подмерзавцева скромное пожертвование на больную мать, после чего ловко вырвала несколько волос с его головы. Затем, схватив его руку, Марина провещала, что видит проклятье на роде Подмерзавцева. Род проклят за обман и ограбление бедной вдовы по имени Нина, которую лишили крыши над головой. Снять это проклятие невозможно, и если он не вернет награбленное, то через месяц проклятие свершится, и вся семья Сан Саныча умрет лютой смертью! Границы мира живых и мертвых откроются – тут Марина начала жутко вращать глазами и перешла на крик:

– Волк! Убитый волк!!! Я вижу волка! Мера гнева полна!!! Волк придет за тобой!!! И уже никто не сможет тебе помочь!!! Смееееерть! Вижу смеееерть! Аааааааай! – и Марина кинулась в бегство, продолжая истошно вопить, а за ней устремились и остальные цыгане. В этот момент псы в ближайших домах завыли отчаянно и тоскливо (своевременно запущенная в Оборзеевку течная сука сделала свое дело). Поменявший наконец колесо Ездюк освободил дорогу.

– На работу? – спросил шефа водитель. Но остолбеневший от ужаса Сан Саныч лишился дара речи, и шоферу долго еще пришлось приводить Подмерзавцева в чувство.

Моня праздновал победу. Однако ни в этот день, ни на следующий и последующий следующему никто не торопился вернуть Нине Петровне квартиру или деньги. Никакой воскресший кошмар детства не способен был одолеть скупость Сан Саныча. Да, человеку свойственно самоуспокоение, и Подмерзавцев исключением не был. Постепенно он успокоился и убедил себя, что цыгане хотели денег, а остальное – простое совпадение. Только совпадение, и все опять хорошо.

Сторожем элитного коттеджного поселка Оборзеевка служил Сергей Иванович Сусликов, кум брата застройщика, человек добрый и скучающий. Большую часть времени Сергей Иванович проводил в своей будке на въезде в поселок. Нет, Сергей Иванович не был бессменным будкообитателем. У него был свой малюсенький домик на окраине поселка, в котором проживал Тузик, подобранная хромая дворняга. Тузик заменял Сергею Ивановичу жену, детей и друзей, которые спаслись бегством, так как оказались не в состоянии выдержать гиперобщительности Сергея Ивановича. Великой страстью этого в общем-то славного и честного пенсионера являлась болтовня. Это был человек-радио, впадавший в неистовый экстаз, когда видел свободные уши. И пристрастием этим умело пользовался коварный сменщик: Сергей Иванович никогда не упускал возможности побыть на людях и всегда с радостью соглашался подменить коллегу. Поначалу Моня не знал, как завязать со сторожем Сусликовым разговор, но скоро понял, что сложнее будет придумать, как его «завязать».

– Позвольте занять несколько минут вашего времени. Дело в том, что мне хотелось бы купить дом в вашем поселке или, если это невозможно, построить у себя на участке нечто подобное. С кем я могу поговорить?

На свой вопрос Эммануил Маркович получил столь подробные инструкции (настолько развернутый план) дальнейших действий, что телефон застройщика попал в его записную книжку только через пять с половиной часов душевной беседы. Зато теперь Моня знал в подробностях и как звали прапрабабушку Сусликова, и как рождалась на свет его мама. А также кое-что интересное про жизнь поселка и его обитателей. Например, то, что Марья Петровна Дудкина никак не может выйти замуж, хотя имеет собственную сеть аптек, и что по пятницам она регулярно посещает московский ресторан «Прага». Получив контакты застройщика, приглашение в гости и наилучшие пожелания, Моня заверил счастливого Сусликова, что давно так не отдыхал душой, как в теплой компании Сергея Ивановича, и что в гости придет обязательно. Сторож пожирал гостя благодарными глазами: наконец-то пришел настоящий человек, с которым можно поговорить по душам! Как было бы хорошо, если бы он сумел купить здесь дом! Через 15 минут Сергей Иванович понял, что ничего не знает о любезном посетителе и даже не спросил, как его зовут. Но это было и неважно. Сусликов получил настоящий ораторский оргазм и пребывал в прекрасном состоянии духа.