— Я уже все решил, — проговорил он устало. — Мне не по нутру ожидание и та мысль, что я подставлю человека под чьим командованием служу.

Он прошелся взглядом по лицам друзей.

— Если что-то не нравится, то у вас еще есть время уйти!

— Завали, Хамиев, завали! — не без напряжения в голосе посоветовал ему Комолов, откинувшись на спинку кресла, и тут же заозирался по сторонам. — Где же эта?..

— Соскучился по оголодавшим девицам?

Парни, как это бывало обычно после напряженного дня, принялись глумиться в этот раз друг над другом. Почему в этот раз? Потому что других «жертв» в этот час не наблюдалось.

— Если бы она была просто мартовской кошкой, то почему бы и нет? Но ей ведь нужно замуж.

— А ты стар для этого?

— Я не уверен, что смогу обречь ее на это.

Комолов, растопырив пальцы, приставил ладони к голове.

— Она будет бодаться.

Усталость Тиграна и мрачные думы о прошлом и будущем растворились в настоящем стоило бросить взгляд в сторону обитой кожей двери. Он ждал, когда из-за нее выйдет вечно кокетничающая с мужиками секретарша, а вышла девчонка с дороги и заняла собой внимание всех. Продолжающая веселиться девица выскользнула из кабинета Ратникова, демонстративно повисела у того на шее и отправилась прочь.

— Вас все-таки поймали, — произнесла она, не сумев сдержать улыбки, — и как же это вам удается выбраться из своего вольера?

Тигран удивил себя (и, наверняка, всех остальных), когда оказался рядом с ней в какие-то считанные мгновения, совершенно не помня того, как сорвался с места и преодолел расстояние между ними.

— Накосячила и побежала жаловаться своему?..

Он чертыхнулся про себя только тогда, когда договорил фразу. Какое ему дело до того, с кем именно спит его руководство? Никакого. Даже, если девчонка годится Ратникову в дочери.

— Генералу, — закончил он не без труда, проглотив слово «хахаль».

Тем не менее он продолжал высматривать в ее облике все и как будто бы обнюхивать ее. Шутка про зверя совершенно не задела его, потому что Хамиев всегда знал кто он и не стеснялся своей сущности. Нельзя быть лучшим в его деле, выслеживать и охотиться на самых хитрых и изворотливых хищников — людей, не полагаясь при этом на первобытные инстинкты.

— Не надо завидовать, — посоветовала девчонка, стрельнув глазами в сторону парней, — работайте, служите на благо Отчизны и быть может вам тоже повезет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Именно так я и делал, — проговорил он, когда дверки лифта закрылись, отрезав ее от него. — Стерва.

Тигран еще смотрел ей в след, выхватывая и анализируя все, что увидел и почувствовал. В этой женщине было что-то не правильное, заставляющее присматриваться, делать неверные выводы и даже злиться на нее и себя.

— Вы поймите меня правильно, Ольга, — Анна Владимировна прохаживалась вместе с ней по коридору, то и дело заходя вперед и заглядывая Багдасаровой в глаза. — Ваш муж был очень убедителен.

— Я понимаю.

Это было правдой, сказанной вот уже в который раз за последние полтора часа. Ольга не сомкнула глаз, готовя квартиру к приезду сына, всю ночь вскакивая с кровати и проверяя холодильник, будильник, смартфон, документы.

— Вы не представляете, что он говорил о вас все это время.

О, нет! Ольга была в курсе, но теперь это не имело значения.

— Это было не легкое время для нас двоих, — проговорила она медленно, подыскивая лучший ответ в данной ситуации. — Мы поговорили с ним об этом

Анна Владимировна сомневалась в ее словах. Наверняка, она уже пожалела обо всем, что сделала (или не сделала) какими бы ни были ее истинные мотивы.

— У мальчика был лучший уход все это время.

Багдасарову затошнило от такой бессовестной лжи.

— Поэтому его положили в самый дальний угол спальни?

Уход и место, где лежал малыш на первый взгляд не были связаны никак, но Ольга то знала кому достается самое большое количество внимания — тем, кто у окна, входа, кто может видеть людей, слышать голоса и читать их улыбки. Все это важно — потому что за этим стоит здоровье и правильное развитие, если вообще можно говорить об этом в месте, где в основном к этому относятся больше, как к работе нежели как к призванию.

— Волнуюсь, что-то Денис задерживается, — произнесла Ольга, не дожидаясь ответа не нашедшейся на это тетки.

Оля решила сгладить свой резкий ответ — им с Макаром осталось совсем немного и правда совсем не стоила того.

— Хочу видеть Макара дома, — она улыбнулась, представив ребенка на руках, — и чем скорее, тем лучше.

Ольга посмотрела на часы, потом вышла на улицу, дошла до калитки и уже побрела в сторону распахнутых настежь ворот. Зелень лета скрыла всю уродливость фасада и убогость обстановки, но Оля совсем не видами любовалась, а высматривала Дениса.

«Уж полдень близится, а Германа все нет![1]» — пронеслись в голове чуть переиначенные слова классика.

Зачем ее спросили о времени, если это не имело значения?

— Прости, милая, — ее внезапно чмокнули в щечку, обдав ароматами чем-то напомнивших Оле студенческую общагу. — Пробки!

Багдасарова хотела было возразить и сказать ему, чтобы он оставил все это, но потом увидела Анну Владимировну ради которой игрался это спектакль и глаза мужа…

Было что-то в его взгляде.

Ольга не стала присматриваться. Ей не нужны были кошмары, чувство вины или философствования перед сном: что нужно быть лучше своих врагов.

— Заплатил залог?

— Да, — проговорил Денис быстро, шаря взглядом за спиной Ольги. — Нам нужно будет поговорить обо всем.

Теперь он хотел разговоров. Всего одна ночь в СИЗО или в камере предварительного заключения сделали из него не то, чтобы совсем другого человека, но как будто бы вернули ему прежний вид и напомнили каким он был в начале их знакомства.

— Хорошо.

Пересилив себя, Ольга все же взяла его за руку.