— Здесь довольно тесно.

— Наше жилище в Ванкувере было еще меньше.

— Тогда там было по-настоящему тесно… для вас троих.

— Для нас троих?

— Твой муж! Когда он был жив.

В комнате повисло тяжелое молчание. Из открытой и непринужденной Кенни с быстротой молнии превратилась в замкнутую и напряженную. Она подошла к окну.

— Мы с Меган переехали туда после его смерти. Броуди увидел, как напряглись мускулы у нее на спине и плечах.

— А до этого? — спросил он. — Где вы жили?

— В Сиэтле. Там и родилась Меган.

— Чем он занимался, твой муж?

Кенни развернулась и спокойно встретилась с ним глазами.

— Броуди, может быть, мы не будем говорить о нем? Мне это все еще… тяжело.

Через шесть лет? Ему не терпелось узнать, почему. Неужели она все еще любит этого человека?

— Прости. — Он подошел к ней. — Я не хотел тебя расстраивать.

— Конечно… Просто я предпочитаю не говорить о прошлом. — Она обхватила себя руками, словно защищаясь, и левая бретелька соскользнула с ее плеча.

Прежде чем Кенни успела ее поправить, он протянул руку и просунул кончик указательного пальца под тоненькую полоску. Он услышал, как у Кенни перехватило дыхание. Но он, смакуя каждую соблазнительную секунду, мягко вернул бретельку на место. Кожа у нее была теплая, загорелая и гладкая. Запах просто божественный. Ее близость казалась ему адом.

Она смотрела на него открыто и предостерегающе, словно спрашивая: «Что ты теперь собираешься делать?»

А ему больше всего хотелось расплести ее косу и зарыться лицом в роскошные волосы.

Вместо этого он сказал себе, что сейчас не время, потому что остановиться не удастся. Но, черт возьми, кто же хочет останавливаться?

Он легко провел кончиком пальца по ее ключице.

— Да… а где же Меган?

— Меган? — Глаза у Кенни потускнели.

— Да, Меган. Где она?

— Ах! — Кенни несколько раз моргнула и сглотнула. — Меган. Она… на занятиях по джазу. Я должна забрать ее через десять минут.

Он опустил руку и мог бы поклясться, что увидел, как по ее лицу пробежала тень. Тень разочарования?

Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что чувствовал он.

Он подавил стон, взглянул на часы и произнес:

— Эх, мне вообще-то тоже пора! Сегодня моя очередь готовить обед. Я обещал детям пиццу, а потом, до большой игры, мне еще надо прибрать на кухне.

— До хоккея?

— Показательная игра по телевизору. Канадцы против «Нью-Йоркских островитян». — Он заставил себя пройти к двери. — Увидимся завтра, — сказал он, открыв дверь, — когда ты привезешь Меган.

— Хорошо, — ответила Кенни. — До завтра. И еще раз спасибо за помощь.

— Всегда к твоим услугам, — улыбнулся он.

Ресторан отеля был недавно отремонтирован, и в помещении еще стоял запах краски. Столы были покрыты ярко-розовыми скатертями, и в центре каждого из них стояла узорная вазочка с веточкой гибких фрезий.

Когда они сели, Кенни сказала:

— Мы не будем часто сюда ходить, детка. Просто сегодня мне не хочется готовить. Я весь день была на ногах. А вдруг здесь вкусно кормят?

Меган расправила салфетку на коленях.

— Мама, может, пойдем посмотрим фильм Уолта Диснея? Начало сеанса в семь часов.

Меган казалась подавленной с того самого вечера, когда Кенни отказалась отвечать на вопросы об отце. Из-за этого Кендру грызло чувство вины; теперь самое меньшее, что она может сделать, — это уступить невинной просьбе дочери.

— Конечно, — согласилась она. — В таком случае давай поторопимся и закажем еду.

Они сделали заказ и, поев, быстро вернулись в номер.

— В кино, наверное, будет работать кондиционер, — предположила Кенни. — Давай наденем что-нибудь теплое.

Кендра уже развесила свою одежду в платяном шкафу спальни и, скинув сарафан, натянула свитер и джинсы.

Меган надела джинсы, а поверх футболки шерстяной кардиган.

— Пошли быстрей, мам! Уже четверть седьмого!

Кендра взяла сумочку.

— Надеюсь, большой очереди не будет.

Броуди провел зелено-белым полотенцем по стойке, накинул его на кран, включил посудомоечную машину и направился к холодильнику.

Банка пива была холодная как лед, он в предвкушении облизнул губы. До начала игры еще оставалось время, но ему не терпелось расслабиться в своем кожаном кресле и хоть пару часов побыть одному.

Джек ушел к своему приятелю, а Хейли повела Джоди на какой-то фильм Уолта Диснея. Она уже давно обещала это сестре, а сегодня фильм демонстрировался последний раз.

Броуди открыл банку с пивом и сделал глоток. Господи, какое же оно всегда вкусное! У него был чертовски тяжелый день, с семи до пяти он ни разу не присел и не мог дождаться, когда…

Джоди ворвалась в кухню, но, увидев его, снова убежала. Тем не менее он успел заметить, что она плачет.

Он чертыхнулся себе под нос и, поставив банку, побежал за ней.

Он поймал ее у подножия лестницы.

— Что случилось? — спросил он, крепко сжав ее плечи. — Кто тебя обидел?

— Это… Хейли! — Слезы размером с градины лились по ее щекам. — Она не может пойти со мной в кино!

— Какого… — Его охватил гнев: обещание есть обещание. — Где она?

— В своей комнате…

— Оставайся здесь! — Он помчался вверх по лестнице.

— Но, папа, ты не понимаешь! — крикнула она ему вслед.

Что уж тут понимать! Он решительным шагом прошел по коридору, постучал в дверь комнаты Хейли и, услышав тихое «Войдите», тотчас же ворвался в ее спальню.

Девушка свернулась калачиком на постели с пепельно-серым лицом. Глаза у нее были затуманены.

— Хейли! — Он медленно прошел по ковру. — В чем дело, солнышко?

— Прости. — Ее голос дрожал. — Я… я не могу идти. Сегодня.

— Но в чем дело?

Она умоляюще смотрела на него, как животное, которое хочет что-то объяснить, но не может.

Он услышал у себя за спиной какой-то шорох, повернулся и нахмурился. В дверях с дрожащими губами стояла заплаканная Джоди.

Она подошла к нему и знаком попросила наклониться.

Он наклонился. Поднявшись на цыпочки, девочка прижалась губами к его уху.

— Это женские дела, папа, — дрожащим шепотом сообщила она. — Я не знаю, что это, но Хейли сказала, что не может говорить об этом с тобой. Потому что ты мужчина.