— Дома.

— Вы с Любой… то есть ты живешь все там же?

— Да.

— Лизочка, никуда не уходи, я через час приеду. Сейчас быстро приеду, и мы все обсудим. Хорошо?

— Хорошо, — сказала Лиза.

Что именно она может обсудить с сатанинским отродьем, извергом и проклятым грешником, девушка не представляла. Но больше ей некому было звонить во всем мире — с родней мама поругалась давным-давно, а подруги по храму почему-то исчезли вместе с мамой.

Роман Геннадьевич и в самом деле позвонил в дверь через час. Лиза с удивлением смотрела в лицо своего отца — он был невысокий, плотный брюнет с широкими плечами и большими серыми глазами. Если бы Лиза встретила его на улице — он бы ей понравился, такие лица вызывают доверие, располагают к себе. Ничего сатанинского в отце не было.

— Здравствуйте, — сказала Лиза.

— Здравствуй… — он замялся, — что же ты на «вы», я все-таки твой папа, впрочем, извини, я забегаю вперед, можно я пройду?

— Конечно.

Лиза отступила на несколько шагов, пропуская отца в прихожую — и только теперь заметила за его спиной маленькую полную женщину с темной косой, уложенной красивым венцом вокруг головы.

— Это Аня, моя жена. Аня, это Лиза, моя дочь.

Аня неловко шагнула вслед за мужем.

— Раздевайтесь, проходите на кухню. Хотите чаю?

— Да, спасибо большое. Только мы ничего не купили к чаю, не сообразили, ты извини.

— Ничего страшного.

Лиза убежала на кухню — обрадовалась, что можно больше не рассматривать отца и его новую жену, а занять руки делом. Аня и Роман с ужасом смотрели на покосившийся шкаф, отклеившиеся старые обои, треснувшее зеркало и стоящие на виду заношенные туфли Лизы. Потом, слушая ее рассказ о жизни с мамой и о маминой смерти, Аня чувствовала, как по спине бегут мурашки — она должна была настоять и забрать падчерицу к ним, пусть даже понадобилось бы судиться с ее матерью.

— И я теперь совсем не знаю, что мне делать, — завершила рассказ Лиза.

— Переезжай к нам, — предложил Роман, которого она звала по имени-отчеству, — квартиру сдадим, деньги отложишь на учебу.

Лиза настолько привыкла подчиняться, что сразу согласилась.

В доме у отца ее потрясло буквально все. Оказывается, от Ани у Романа Геннадьевича родилось двое мальчишек-погодков, которым сейчас исполнилось четырнадцать и тринадцать. У каждого была своя комната (после переезда Лизы они поселились в одной), куча одежды, красивые книги на полках, телевизор, игрушки и даже компьютер — пусть один на двоих, но самый настоящий, о таком Лиза не могла даже мечтать. По выходным мальчишкам разрешали спать до полудня, приглашать гостей, самим ходить в гости, Аня и Роман ходили с ними в театр, в кино и просто гулять. Сереже и Саше давали карманные деньги, покупали новую одежду, чтобы побаловать, а не только тогда, когда износится старая. Но самым удивительным показалось Лизе то, что оба парня занимались в каких-то кружках и хвалились своими успехами, а Аня и Роман вешали на стенку грамоты и дарили сыновьям подарки за их достижения.

Икон в доме не было. Правда, Роман сам прибил полочку в комнате, отведенной Лизе, увидев, что она забрала со старой квартиры любимые мамины образа.

К Лизе отнеслись как к родной. Аня в первые же выходные повела ее выбирать новую одежду и обувь и, невзирая на Лизины протесты, заставила перемерить половину недорогого приличного магазина, а потом купила целый гардероб. Вечером Лиза закрылась в комнате, разложила на кровати наряды и заплакала. У нее никогда не было своей комнаты, да и будь она, мама ни за что не разрешила бы закрыться. И нарядов таких, обтягивающих, ярких цветов, мама не купила бы никогда. Она не понимала, почему они с мамой жили, как велит Бог, но все было невкусным, некрасивым, и жизнь казалась серой и скучной, а Роман — сатанинское отродье и его незаконная жена Аня вообще не чтят Бога, но у них так весело, так здорово и так хорошо. Что-то получалось неправильно. Если вспоминать мамины истории и примеры, выходило, что Бог обязательно разгневается на Романа и Аню и накажет их — отнимет у них все и отправит в ад.

Лиза не хотела, чтобы отец и мачеха отправились в ад, а их грехи легли на плечи Саши и Сережи. Поэтому истово молилась за новую семью и просила Бога покарать, если нужно, ее, не выдержавшую искушения, а Романа и Аню простить.

Через месяц после того, как Лиза переехала к отцу, Роман спросил, чем ей было бы интересно заниматься.

— Может, будешь готовиться в институт? Выберешь специальность, наймем репетиторов, за год подготовишься?

Лизе казалось стыдным брать деньги у Романа. Они жили вовсе не богато. Роман брал подработки, Аня тоже. И хотя каждую копейку не считали, лишних денег не было. Она решительно отказалась.

— Хочу пойти работать.

— А кем бы ты хотела стать?

— Не важно. Мне стыдно жить за ваш счет. Раз ты не берешь денег, которые платят за квартиру, — я буду работать и отдавать зарплату.

Роман не стал спорить:

— Хорошо. Но давай договоримся, что ты все-таки пойдешь не в магазин за прилавок, а выучишься и получишь профессию. Так кем ты хочешь быть?

— Не знаю, — честно ответила Лиза.

Она не умела решать и планировать. Последний раз в девять лет у нее была мечта заняться танцами, но мама сказала, что это от лукавого и дело не богоугодное. Тем более что денег на костюмы все равно не хватило бы — и Лиза издалека восхищалась фотографиями одноклассницы, танцевавшей и вальс, и латину и даже игравшей в молодежном театре в красивых старинных платьях, ярких пышных юбках и блестящих трико. Потом эта одноклассница, Алла, основала свою школу танца живота и прославилась на весь мир. Ее ученицы и она сама выступали на всех крупных фестивалях, красивые и соблазнительные, а Лиза втайне думала, что, может быть, ей еще не поздно записаться в школу танца и освоить хотя бы азы.

— Я вижу, что ты интересуешься компьютером, верно?

— Да, — призналась Лиза, которую Саша и Сережа обучали простым программам.

Роман стал думать вслух:

— Ты очень привлекательная девушка, у тебя прекрасный характер, ты сообразительна, нравишься людям, тебе интересен компьютер. Хочешь пойти на курсы секретарей?

— Хочу, — обрадовалась Лиза.

Она отправилась на биржу труда — и вскоре уже училась обращаться с факсом и ксероксом, а дома Аня учила с ней основы делового этикета по какой-то брошюре. Голос Лизы, категорически не годившийся для пения, прекрасно подходил для телефонных переговоров — мягкий, в меру низкий и очень приятный, он нравился собеседникам. На курсах Лиза стала лучшей, и, хотя она никому об этом не сказала, Роман и Аня все равно как-то узнали и устроили праздник в честь окончания Лизиной учебы. Саша и Сережа сделали на компьютере грамоту «Лучшей ученице» и торжественно вручили ее сводной сестре. Лиза опять плакала вечером, закрывшись в комнате, — потому что предавала память матери. Ей стало казаться, что надо жить именно так, как живут Роман и Аня, а мама жила неправильно. Это было ужасно — видимо, зря мама столько лет старалась сделать из Лизы человека — Лиза так и осталась душевно убогой (это слово про себя она тоже подслушала в разговоре мамы с подругами).