— Надо ведь оставить тете Лидии!

— В самом деле… Ладно, еще есть запеканка. После еды мы осоловели.

— Вовка, устроим тихий час? Как в пионерском лагере.

— Устроим! — Он скинул сандалии и носки и плюхнулся ничком на тахту. Сразу ровно засопел. Я пошел в спальню и свалился на кровать. В глазах мелькала всякая мешанина: кусты, кладбищенские памятники, старые шпалы, одуванчики, озерная рябь, паруса, цветные мячи, встречные самосвалы…

Разбудила нас Лидия, был уже вечер.

— Хорошо устроились, голубчики… Вольдемар, почему у тебя ноги в песке? Понятно, какими делами вы занимались…

Кукушка прокричала восемь раз. Лидия сказала:

— Вы столько всего умяли в обед, что на ужин хватит кефира и булки.

Мы заверили ее, что, конечно, хватит. Лидия стала возиться на кухне. Вовка вдруг осторожно позвал меня:

— Вань, сядь рядом… пожалуйста…

Разумеется, я сразу перепугался, быстро сел на край тахты. А Вовка рядышком, спустил ноги. Зашевелил босыми ступнями (и правда с песком на пальцах).

— Вовка, что случилось?

— Ваня, ты меня прости…

— Господи, за что?

— Потому что я одну защиту… истратил не по делу…

— Как не по делу?.. Ну, истратил так истратил, это же тебе решать…

— Я его на этого… на Аркашу. Сам я не мог, я же плохо плаваю, а ты запутался в штанах. А он совсем уже… Ну, я и погнал этого парня. Импульсом…

— Так чего же ты прощения просишь?! Человека спас!

— Но я ведь должен тратить защиты только на тебя. А тут на другого…

Я взлохматил его соломенные слипшиеся вихры (первый раз решился на такое). Сказал со всей убедительностью:

— Вовка, да это как раз на меня. Ради меня! Как бы я жил, если бы не успел и он бы у меня на глазах… Ты представляешь?

Он опять пошевелил ступнями, вздохнул:

— Тогда ладно… А можно я сегодня еще раз поставлю «Буратино»? Только первую серию. Тетя Лидия разрешит?

Тетя Лидия разрешила.

8

Утром, когда я поднялся, Вовка еще спал, свернувшись под простыней угловатым калачиком. Я почему-то был уверен, что вставать ему не захочется. «Ну чево-о… Куда торопиться-то? Воскресенье же…» Но Вовка вскочил быстро. А после завтрака объявил, что уходит на целый день и будет заниматься делами в одиночку. Я, конечно, сразу «затрепыхался»:

— Вовка, а куда ты? А может… Он стрельнул синими щелями:

— Иван, так надо… — И этим сразу поставил меня на место, напомнил, кто он на самом деле.

Уже у дверей Вовка снисходительно пообещал:

— Если сильно задержусь, позвоню.

— Дисциплинированный ребенок, — отозвалась Лидия.

Но он был не очень дисциплинированный: на лестничной площадке он сумел стремительно поругаться с соседкой. Мы с Лидией услышали скандальные голоса и, мешая друг другу, выскочили из прихожей, но все уже кончилось. Вовкины сандалии стучали внизу, а соседка стояла с растопыренными руками и сокрушенным лицом.

— Лидочка, почему же он так? Я ведь только спросила:«Вовочка, а как тебя зовут?», а он: «Не суйте нос не в свое дело!»

— Анна Афанасьевна, это ужасно. Поверьте, я приму меры.

— Нет, ну зачем же меры? Он вообще-то хороший мальчик. Я только хотела…

— Приму, приму, не волнуйтесь. Извините… — И она втащила меня в квартиру.

«Сейчас начнет высказываться: негодный мальчишка, шпана, хотя и ангел…» Но Лидия сказала:

— Так ей, дуре, и надо.

Это слегка примирило меня с действительностью.

Заняться было нечем. (Разве что пылесосить квартиру, но это потом.) Я уселся на тахту с книжкой Эрнста Мулдашева «Золотые пластины Харати». Книжка мне нравилась. Рассуждения о Городе Богов, параллельных мирах, тайнах бытия и сложностях мироздания соответствовали состоянию души и как бы косвенно подтверждали, что в Вовкином существовании нет ничего сверхъестественного. Просто одно из явлений непознанного многогранного мира. Но никакого покоя во мне все равно, конечно, не было.

Лидия перед зеркалом посудного шкафа (с фужерами) накручивала прическу. Оглянулась и сказала:

— Иван, перестань изводиться…

— Я не извожусь, я читаю.

— Не ври… Пойми, ты все равно его не удержишь. Он будет делать то, что считает нужным. И в конце концов… чего ты боишься-то?

Чего я боялся? Неопределенности. Неизвестности. Каких-то событий, которые все перевернут вверх тормашками. Боялся, что Вовка исчезнет неожиданно и бесповоротно. А больше всего я, кажется, боялся за Вовку просто как за обыкновенного мальчишку, который шастает неизвестно где и может влипнуть во всякие неприятности. Смешно, да? Но это было так. Мне казалось, что я знаком с Вовкой не двое суток, а давным-давно, будто он вправду наш родственник…

Лидия села рядом.

— Ванечка, я все понимаю… Я ведь тоже… Но куда деваться-то? Он все равно рано или поздно уйдет. И, возможно, скоро…

— С чего ты взяла?

— Он же не в гости приехал. У мальчика миссия. Выполнит ее — и туда… на свои поля…

— Ты только этого и ждешь! — выпалил я, думая найти в назревающей ругачке облегчение души. Но Лидия ласково сказала:

— Глупенький… — А потом встала и сразу сменила тон (это она умеет!): — Твой светлый костюм в порядке? Мы сегодня едем в гости.

— Чево-во?!

— Не чевокай, научился у Вольдемара. Мы едем к Филиппу Ивановичу Кочелаю, он пригласил нас на дачу. К двенадцати пришлет машину.

— К какому еще Кочелаю?! На фиг он мне нужен! Вовка вернется, а нас нет…

— Я его предупредила и дала ключи… А Кочелай — один из моих самых главных клиентов, большой чин в губернской администрации, такими знакомствами не бросаются… Я про него рассказывала, помнишь? Толстый такой, у него на заднице родимое пятно в виде рыбки.

— На кой черт мне задница Кочелая! За кого ты меня принимаешь!

— Не скандаль, моя радость. Не могу же я ехать одна! Он там будет клеиться ко мне, как влюбленный павиан, а его супруга убьет меня.

«И правильно сделает», — чуть не брякнул я со зла, но прикусил язык. Реплика стоила бы недельного «ухода к маме».

Короче говоря, поехали. По дороге я стал убеждать себя, что надо расслабиться. В конце концов, почему я комплексую? Ведь ничего плохого не случилось, наоборот. Вовка делает свое дело, квартиру оттяпали обратно, Семейкин тоже обещал постараться, летняя погода прекрасна, убегающий назад пейзаж чудесен, машина (разумеется, блестящий «Мерседес») великолепна, халявный коньяк обеспечен. И раз уж больше нечего делать, надо радоваться жизни…