Ну а если вдруг что… Малороссия, конечно, не Лифляндия, но видел я мельком на столе у Кнопке пакет с многозначительным названием: оперативный план «Остров», из-под которого карта Крыма высовывалась.

— Единственное, о чем попрошу я вас здесь и сейчас, — как будто между прочим произнес генерал-лейтенант, и лапа, которую Гусаков за картами протянул, застыла сразу в воздухе над столом, — это санкционировать несколько незначительных, текущих, так сказать, документов. Реализация их поможет значительно увеличить боевую мощь вверенного мне корпуса, что, согласитесь, будет весьма выгодно Конвенту при любом исходе прений.

Договорив, чуть кивнул гауптману — и тот вместо свернутых уже карт вложил в гусаковскую клешню тоненькую пачку смазанных машинописных листиков.

«Военный» на них уставился так, словно ему на ладонь скорпиона подсадили. Бросил их перед собой на стол, склонились они втроем, начали вчитываться, гляжу — багровеет «товарищ Викентий» куда почище, чем пять минут назад, — еще чуть-чуть и пар из ушей засвистит.

Зря, подумалось мне, его с таким-то темпераментом на переговоры к нам засунули. С генерал-лейтенантом Линдеманом общаться… раза на три-четыре его хватит, а потом апоплексический удар, и будет в ихнем Конвенте играть красивая музыка, которую этот «товарищ Викентий» уже не услышит.

— Да вы, — захрипел он, — да вы что?! Это ж… вы ж нас догола раздеваете!!

— Отчего же, — удивленно вскинул бровь Линдеман, — ведь подавляющая часть указанной техники была собрана на полях сражений… и в иных местах и восстановлена силами специалистов моего корпуса.

— Но на наших заводах!

— Извините… но до появления на ваших заводах наших специалистов они все равно простаивали без всякой пользы!

— А это… — не дожидаясь перевода, ткнул «товарищ Викентий» в следующий листок. — Вы хоть представляете, о чем просите? Комитет Всеобщего Благополучия никогда, слышите, никогда на такое не согласится!

— Неужели? — генерал-лейтенант на своих офицеров оглянулся, те тоже удивленные лица враз изобразили. — Нам казалось, что уважаемый Комитет, наоборот, будет весьма рад переложить ответственность за столь большое количество «потенциально враждебных» — так вы это, кажется, именуете? — элементов со своих плеч.

— Комитет Всеобщего Благополучия, — сурово заявил белобрысый, — никогда не чурался ответственности.

— Не сомневаюсь, герр Артем, — благодушно кивнул генерал-лейтенант, — ничуть не сомневаюсь. Однако в данном случае речь идет не только об ответственности, но и бесполезной, с точки зрения вклада в нашу общую победу, трате ценного ресурса. Каковым являются представители перечисленных в этом документе специальностей. Как гражданских, так и военных.

— Нет, товарищ Линдеман, — с вызовом глядя на генерал-лейтенанта, заявил белобрысый. — Это совершенно невозможная вещь. Если относительно других ваших… требований, давайте уж будем называть вещи своими именами, еще можно вести какой-то диалог, то по этому пункту не может быть даже тени сомнений. Конвент никогда, ни при каких условиях не допустит, чтобы враги революции и народа ушли от заслуженной ими кары!

— Что ж, — вздохнул Линдеман, — жаль, право…

— А нам, — резко перебил его белобрысый, — нет!

— Я не договорил, молодой человек! — так же жестко оборвал его генерал-лейтенант. — И впредь извольте дослушивать до конца все, что я захочу вам сказать!

Сейчас же, — продолжал он тоном ниже, — я хотел сказать, что мне будет очень жаль докладывать вашему Конвенту и лично герру Чугуеву. Докладывать о том, что из-за столь явно продемонстрированного представителями Президиума Конвента нежелания сотрудничества, а также иных признаков несоответствия возложенной на них высокой миссии командование корпуса снимает с себя всякую ответственность за успех предстоящей операции. Как вы, герр Артем, полагаете, — с кривой усмешкой осведомился Линдеман, — на кого будет переложена эта ответственность?

«Студент» побледнел. Явственно. Друзья-соратнички его за рукава теребят — чего, мол, эта немчура сказала? — а он стоит и на генерал-лейтенанта смотрит… ну, как бешеный кролик на удава. Бешеный — потому как непонятно, то ли он себя заглотать даст, то ли, окончательно ополоумев, сам на змеюку кинется в клочья ее рвать.

Меня в тот момент больше всего его рука правая занимала, которая медленно так, подрагивая, к кобуре на поясе тянулась. Большая такая кобура и живет в ней, судя по рукоятке, «маузер К-34» — двадцать два патрона в магазине, стрельба очередями. Смотрю я на эту руку и думаю — если до клапана доползет, буду прыгать! Позже никак — мне ж до него через весь стол лететь!

Не доползла. На полпути где-то обвисла бессильно. Развернулся «студент» к своим и последние слова генерал-лейтенанта пересказал, не забыв их своими комментариями сопроводить.

Теперь вся троица на Линдемана уставилась, словно волки загнанные. А генерал-лейтенант неторопливо достал из кармана сигару, пошуршал ею у уха, из другого кармана кусачки особые добыл, отстриг у сигары кончик — гауптман Клюге тут же зажигалкой щелкнул, — затянулся, выдохнул облачко и сквозь дым глянул на господ президиумщиков с веселым таким прищуром — точь-в-точь как охотник на загнанного зверя сквозь прицел глядит.

— Подписывайте.

Вот это, с восхищением подумал я, настоящая аристократическая выдержка. Порода. Я б на месте генерал-лейтенанта непременно так бы рявкнул, чтобы стекла в окнах задребезжали! А он — тихо, даже можно сказать, почти шепотом.

* * *

Обер-лейтенант, когда стенограмму просматривал, довольный был, словно кот, что сметаны обожрался.

— Так, значит. О, и даже так… унтер, вы уверены, что адекватно передали смысл данного высказывания?

Я заглянул — засомневался обер-лейтенант в одной из фраз белобрысого к Гусакову, когда они уже после подписания начали с Линдеманом по мелочам грызться.

— Так точно, господин обер-лейтенант. «Я этого не одобряю, и ты это учитывай» — никак эту фразу по-другому перевести не получается.

— Замечательно, — кивнул обер-лейтенант. Больше, кажется, в такт своим собственным мыслям кивнул. — Ах, товарищ Артем, товарищ Артем… просто переводчик, говорите? Нет, нам непременно надо будет познакомиться поближе…

Смотрю — он в эту стенограмму чуть ли не с ушами нырнул. Подождал минуту… вторую. В конце концов решился поинтересоваться:

— Господин обер-лейтенант, я вам все еще необходим?

Обер-лейтенант на меня удивленно так глаза поднял.

— А, вы еще здесь, унтер… да, да, вы можете идти.

Ну, я козырнул, вышел — огляделся: «ослика» нашего не видно. Я в первый момент было решил, что Вольф без меня укатил, а потом думаю — нет. Не похоже это на Вольфа — уж пару минут-то подождали бы. Прошел туда, где «ослик» стоял, к следам гусениц присмотрелся, проследил направление — ну да, стоит наш серый малыш сразу за домом, отогнали его зачем-то. И Вольф рядом с ним, как раз сигарету затаптывает.