не оставалось. Она шагнула из-за куста. Шофёр её увидел только в момент удара. И с тех пор как её похоронили, Гагик молчит. Просто молчит. Всё слышит, всё понимает. Даже улыбается иногда. Но молчит. Из-за этого его из милиции уволили по инвалидности. Врачи говорят, что это может пройти. Но, вот уже пять лет не проходит.

— Ясно. Только папа же сейчас в доме у тёти Астхик…

— Это хорошая женщина. Гостям у нас рады. Ты зря тогда сказала про нас плохо…

— Но…

— Но ты была права. Один паршивый человек кинул тень на всех нас. Это позор. Он для меня больше не существует. Такой подлец. Трус. Шакал.

— Да, ладно. Такое бывает. Но хороших людей гораздо больше, чем плохих…

— Мы с тобой завтра поговорим. Я думаю, что смогу загладить свою вину перед твоей семьёй.

— До свиданья, дядя Саркис!

— До завтра, Маша-джан.

* * *

Около ресторана стояла знакомая уже мне Волга. Рядом с Гагиком стоял милиционер Сеня и они «разговаривали». Говорил-то, конечно, Семён, а молчаливый водитель лишь кивал в ответ соглашаясь, а иногда не соглашаясь с собеседником.

Увидев меня, оба улыбнулись. Сеня произнёс длинную речь, про то, как ему понравились мои песни, какая я молодец, умница и красавица. Он бы ещё долго пел мне дифирамбы. Но его прервал Гагик. Распахнув переднюю пассажирскую дверь, он сделал приглашающий жест.

— А Тигран где? — спросил я.

— Знаешь, он пошёл Сусанну провожать до дома. Сказал, что Гагик маршрут и без него знает.

— Ну, пока, Сеня! — попрощалась я с разговорчивым сержантом, садясь в машину к молчаливому водителю.

Ехали недолго. Тут всё близко. Я не затевал разговоров, зная, что ответа не получу. Гагика это совсем не смущало. Мы просто ехали.

Водитель остановился напротив дома тётушки Астхик, и выйдя из машины открыл мою дверь.

— Спасибо, Гагик-джан!

Он в ответ просто кивнул, слегка улыбнувшись. А я пошагал через дорогу в сторону приоткрытой калитки…

* * *

Вот что за чувство такое — интуиция?

Даже уже не интуиция, а чуйка…

И она мне сейчас просто кричит обо опасности…

Я физически ощущаю, что мне в спину кто-то целится.

Нет, не просто смотрит, а именно — целится.

Не боясь даже смешно выглядеть со стороны, в глазах молчаливого Гагика, я резко упал на землю.

В тот же момент раздался оглушительный выстрел.

Я увидел, как в мою сторону метнулся, не успевший сесть за руль Гагик. В момент, когда меня накрыло тело молчаливого водителя, раздался новый выстрел.

Из кустов появилось одетое в тёмную одежду тело с пистолетом в вытянутой руке.

Снова выстрел и снова не в меня.

Гагик был намного меня крупнее. И он уже принял на себя две пули предназначавшиеся лично мне. Но при этом он на меня так навалился, что лишил возможности двигаться. А это плохо… Очень плохо.

Почему больше не стреляют? Я выглянул и заметил, что у стрелка какие-то проблемы с оружием…

Это мой шанс, и потерять его нельзя.

Я напрягся и сдвинул Гагика в сторону, а сам вскочил и бросился прямо на неизвестного киллера. Убегать от человека с огнестрельным оружием просто глупо. Умрёшь усталым.

Стрелок справился с перекосившимся патроном, и снова стал поднимать пистолет. Всё решают доли секунды. А так, как расстояние между нами уже было не больше трёх метров, то я прямо на бегу прыгнул и вцепился в злодея с остервенением дикой кошки. Мы упали на землю, и пистолет со стуком вылетел из руки убийцы. А я бил его кулаками в лицо, замотанное тёмной тряпкой.

Бил, снова бил и не мог остановиться.

Тело подо мной уже не шевелилось, когда я наконец, прекратил наносить удары, и тупо сидел на поверженном противнике тяжело дыша.

Только сейчас я услышал крики людей и шум подъезжающей машины. Меня осветили яркие фары, и сразу несколько голосов стали кричать, чтобы я поднял руки и не дёргался…

— Вон там лежит его пистолет. — махнул я в сторону валяющегося в полутора метрах от меня ТТ. — Не трогайте! На нём его отпечатки… И ещё где-то должен быть перекошенный патрон. Его заклинило…

В глазах у меня замелькали цветные круги, и я потерялся во времени и пространстве. Всё-таки день был слишком насыщенный событиями.

Помню быстро надвигающуюся на меня поверхность неровного асфальта, и всё.

Тьма.

Опять тьма…

Да сколько ж можно-то…

Глава 8

Не поможет коготь острый, крепкий клюв и скорлупа.

В этом мире всё так просто: Жизнь — звериная тропа!

И скорлупки покидая, ты запомни навсегда,

В джунглях заповедь такая: Кто б ты ни был, ты — еда!

* * *

В голове — туман. Вместо звуков какое-то гудение. Или жужжание… Будто бы три тысячи комаров одновременно и в унисон зудят, зудят. И всё это лишь внутри моей головы.

Видимость — ноль. Я не могу открыть глаза. И даже нет света, который обычно проникает даже сквозь закрытые веки.

Сквозь монотонный зуд в голове вдруг нарастающим набатом начинают появляться новые звуки. Как будто ударяют в большой колокол. Но бьют не металлом о металл. А чем-то мягким…

Смешно. Я вдруг представил себе большую кувалду, обёрнутую толстым слоем войлока.

Бум!

Бам!..

— Саш!..

Бу-ум!..

— Са-а-аш!

Что? Где? Кто? Саша?

Я — Саша? Но я вроде бы сегодня — Маша? Или Инга?

— Саш! Да очнись уже! Я здесь.

— Инга?

— Нет, блин… Тётя Мотя. Кто же ещё?

— А где я?

— Лежишь на кровати и не подаёшь признаков жизни. Притворяешься трупом. Хотя… Трупы не дышат и трупы не слышат…

— Инга! Скажи толком. Что со мной?

— А я откуда знаю? Тебя одного оставлять надолго нельзя… Сколько злодеев ты сегодня замочил? А вчера?

— Вчера… Одного вроде бы… А сегодня? Тоже, кажется…

— Сегодняшний выжил. Правда, морду ты ему слегка расплющил.

— Инга! Ты где была? Тебя не было несколько дней.

— Всего? А мне казалось больше…

— Ты не ответила.

— Да, так… Разве всего упомнишь? Просто, когда Малыш проснулся…

— Там же должно пройти не меньше чем лет двадцать-тридцать…

— Саш! Что ты знаешь о времени? Ты думаешь, оно такое… линейное.

— Ну… Ты говорила, что там проходит несколько месяцев, а здесь может пройти пара часов…

— Не каждый раз. Иногда здесь час, а том — год, или наоборот. Это — время. Оно не прямое, не спиральное, а, как клубок ниток. Причём клубок не намотанный аккуратной бабушкой, а запутанный шаловливым котёнком. По