– От Марка? Ты в своем уме?

– Ладно, это долгая песня. Я завтра вас повеселю сочинением на тему: «Как я провел выходные!».

– И как же ты их провела?

– Ох, молчи, грусть! Ладно, все – завтра. Ты уж не лишай меня гонорара, пожалуйста.

– Это, – голос Льюиса стал строгим, – будет зависеть от грамотности твоего сочинения. Пока, Жозе! Много не пей!

– Но я действительно…

– Поэтому – не пей! – В трубке послышались гудки.

Она немного приободрилась от его поддержки. Вообще – если бы не ребята-художники, наверное, она давно уже покрылась бы паутиной рядом с Марком. А еще, конечно, – Агнесс. Ее замечательная, незаменимая Агнесс, которая теперь тоже переехала на новую квартиру. Она была лучшей подругой Жозе: грубоватая, похожая на мальчишку-подростка, с очень острым языком и резкой манерой говорить. Она работала в бульварной парижской газете, и в свои двадцать три уже была известна как один из лучших журналистов в своем жанре.

Агнесс обожала освещать жизнь знаменитостей, была вхожа во многие дома и организации, связанные с шоу-бизнесом, а так же эксклюзивные клубы. Благодаря своей изумительной манере веселить всех и вся, без умолку болтая своим едким вычурным языком, Агнесс почти везде встречала дружеский прием. Не многие из ее «клиентов», как она их называла в сердцах, догадывались, что на самом деле представляет собой эта восхитительная юная журналистка. Жозе улыбнулась. Нужно ей позвонить. Ведь уходить от мужчины – дело непростое, тут нужна дружеская поддержка и чья-нибудь машина.

– Алло, Агнесс, ты мне нужна.

– Слушай, – было видно, что подруга сильно колеблется. – Я до вечера – никак. У меня, ты сейчас рухнешь, что у меня происходит!

По какому-то неоспоримому праву, Агнесс всегда и везде оказывалась первой, а ее проблемы – более важными. И Жозе, которая с младших классов никому ни в чем не уступала, всегда «пропускала вперед» свою подругу.

– Ты тоже рухнешь, когда узнаешь, зачем ты мне нужна.

– Ну и кто первый будет рухать?

– О господи, Агнесс, я ухожу от Марка! Мне нужна твоя машина!

– Круто! Но у меня круче! Я вечером приеду, расскажу. А сейчас – пакуй вещи.

– Вот как раз вечером мне ни в коем случае нельзя быть здесь.

– Я не могу-у! Мне надо командировку оформлять… Ага, бегу! – сказала она кому-то мимо телефона. – Все, Жозе, я – с тобой. Душой и тельцем. Но – мысленно. – И бросила трубку.

– Ну вот, Сицилия… – Жозе обняла любимую кошку. – Остались мы с тобой одни. Давай собирать вещи?

Сицилия выгнула спину: никому не позволялось трогать ее за роскошные белые бока, кроме Кохи. Иногда, в виде исключения она разрешала Жозе вычесывать шерсть, но сейчас, как будто, об этом речь не шла, поэтому она запрыгнула на высокий шкаф, выражая полное презрение к чужим проблемам. Жозе вздохнула и стала думать: с чего же начинать?

…С Агнесс они познакомились пять лет назад и с тех пор поняли, что ближе друг друга у них никого нет, не было и, скорее всего, не будет. Последнее утверждение чаще всего провозглашалось, когда у кого-то случался очередной провал на личном фронте. Но отчасти это была правда: они сошлись на каком-то массовом мероприятии, когда Жозе была просто студенткой второго курса, а Агнесс уже начинала работать журналистом, и больше не расставались. Это была дружба с первого взгляда: у них оказались абсолютно одинаковые вкусы. Во всем. Абсолютно во всем, без исключения.

Внешне Агнесс представляла собой изумительное зрелище: тоненькая фигура подростка, с короткой стрижкой и полным отсутствием женских форм в их традиционной привлекательной величине, она была очень симпатичная на личико, такое же остренькое и маленькое, как она вся. Агнесс напоминала мальчика-ангелочка, из тех пареньков, кого обычно не любят одноклассники, но обожают бабушки. Жозе, хоть и была девушкой хрупкой, но рядом с Агнесс смотрелась, как старшая сестра…

Первое время подруги не могли справиться с проблемой одинакового выбора мужчин. Кое-как миновав этот камень преткновения, и то благодаря своевременному появлению Марка в жизни Жозе, они продолжили общаться, в основном «зажигая» по клубам, в которых Агнесс принимали как почетного клиента. Она никогда (!) не предлагала заплатить за себя, возлагая эту обязанность целиком и полностью либо на Жозе, либо на хозяев заведения. Это был ее серьезный минус. Она не любила платить деньги, и, если появлялась хоть какая-то возможность проскочить за чужой счет, никогда ее не упускала.

Однажды Жозе в сердцах сказала ей, что та напоминает своими замашками известного шведского персонажа по имени Карлсон. Агнесс хохотала как сумасшедшая, а потом заявила, что это была ее настольная книга в детстве.

Но больше всего страдали продавцы парижских магазинов. Когда веселые подружки заходили в какой-нибудь недорогой бутик, то, совершенно не сговариваясь, они бежали к одной и той же вещи и начинали терзать ее, потому что каждой хотелось именно такую. Потом они обе бежали в другую сторону, но опять с астрономической точностью выбирали один и тот же товар, к радости продавцов, которые уже предвкушали, как у них купят все, причем в двойном объеме. Но нет. По какому-то молчаливому сговору Агнесс и Жозе через час – другой оставляли все выбранные вещи на кассе и уходили, так и не решив, кто что будет носить.

Один раз Жозе присмотрела себе очаровательные босоножки (у нее была слабость к хорошей обуви) и тут, как на грех, в магазин зашла Агнесс. Они долго и весело ругались, кому больше идет стиль «милитари», в котором была выполнена злосчастная пара, потом Жозе попросила продавца отложить их и пообещала вернуться в течение дня с деньгами. Выйдя из магазина, Агнесс с ангельским видом заявила, что у нее спешное дело, о котором она чуть не забыла, и ушла… Надо ли говорить, что, придя через пару часов в магазин, Жозе встретилась с изумленным продавцом, который сказал, что все в порядке, подруга уже выкупила для нее босоножки, только почему-то меньшего размера… Жозе готова была растерзать Агнесс. Та даже не стала оправдываться:

– Мне просто захотелось! Я ничего не могла с собой поделать. Завтра мне брать интервью у девчонки, которая носит натовские штаны и солдатские ботинки. Я должна соответствовать!

У них была огромная коллекция веселых историй такого рода, над которыми покатывались со смеху все друзья.

У подруг были свои любимые места и заведения. В одни они ходили веселиться, в другие – чтобы грустить или вести серьезные разговоры… Агнесс никак не могла найти постоянного мужчину и завидовала Жозе. А та никак не могла выйти из-под влияния Марка и завидовала Агнесс, которая в любой вечер могла пойти куда угодно и с кем угодно.

Нет, у Жозе были, конечно, школьные и университетские приятельницы, переехавшие в Париж для учебы, как и она. По идее, именно с ними ее должна была связывать настоящая крепкая дружба: все они выбрались когда-то из своей «глухомани». А Агнесс была парижанка, настоящая, до мозга костей…