Но она, сфотографировав картину на мобильник, свернула ее в рулон и спрятала в чемодан.

Потом выписала несколько адресов антикварных магазинов неподалеку.

Застегнув молнию на куртке, Маргарита надвинула капюшон до самых глаз и решительно открыла дверь.

В лицо хлестали ледяные брызги, а сильный ветер едва не сбивал с ног. Маргарита от неожиданности чуть не задохнулась. «Может, домой вернуться? – с отчаянием подумала она. – Куда я иду? В такую погоду даже собаку на улицу не выгонят, а я по доброй воле… Наверняка сегодня антикварные магазины не работают…»

Но, вздохнув, она пошла вперед, против ветра, к перекрестку, словно что-то ее толкало против воли, невзирая на дождь, от которого не спасал даже зонт. Добравшись до светофора, она перешла улицу и повернула направо. Здесь дождь уже не хлестал с такой неистовой силой, и можно было идти нормально. Антикварная лавка оказалась неподалеку, но Маргарита с негодованием обнаружила, что та закрыта.

– Ну вот пожалуйста, я оказалась права, действительно, какой идиот в такую жуткую погоду пойдет в антикварный магазин? – фыркнула она.

Но не сдаваться же так просто, и девушка упрямо пошла искать второй адрес. О, чудо! В глубине этой антикварной лавки сквозь мутное стекло проглядывал тусклый свет. Схватившись за бронзовую тяжелую ручку, Маргарита потянула дверь на себя. И, пробравшись через заставленный старинными вещами узкий проход к прилавку, увидела худощавого интеллигентного мужчину с тонкими музыкальными пальцами.

– Здравствуйте, – произнес он приятнейшим голосом. – Очень рад…

– Я тоже, – сердито пробормотала промокшая до нитки Маргарита. – Я хочу картину продать… старинную… Вот, – полезла она в карман за мобильником и показала антиквару фото. – Вот эту…

Взяв из рук Маргариты мобильник, мужчина впился глазами в экран.

– Так это же «Неизвестная» Крамского! – со священным ужасом воскликнул он.

– Она дорого стоит? – деловито поинтересовалась Маргарита, выхватив у него свой телефон.

– Безумно дорого, но картина находится в музее, по всей видимости, у вас копия, вероятно, очень неплохая.

Презрительно скривив губы, Маргарита высокомерно сказала:

– Не знаю, что там у вас висит в музее, но моя картина настоящая, это я точно знаю…

Изменившись в лице, антиквар прошептал:

– Если картина настоящая, значит, в музее ее подменили, а это уголовное дело, с вами, милая девушка, никто связываться не будет, потому что картину конфискуют и срок впаяют…

– И что мне делать? – растерялась Маргарита.

Антиквар посмотрел на нее, нехорошо улыбнулся и вкрадчиво произнес:

– Интересно было бы взглянуть на эту картину, неужели у вас подлинник? Могу к вам подъехать, а потом решим. Если вы говорите правду, у меня найдутся очень богатые любители живописи, особенно ценители Крамского…

– Вы хотите сказать, что можете помочь мне продать картину? – закусила губу Маргарита. Она смутно чувствовала какой-то подвох и даже опасность, но не понимала, чего стоит бояться.

– Об этом и речь, – словно сытый кот, сладко промурлыкал антиквар. – Я могу прямо сейчас отправиться с вами…

Почему-то от такого сладостного голоса у Маргариты по спине побежали мурашки.

– Спасибо, но сейчас это невозможно, бегу на работу, я к вам завтра зайду часов в двенадцать…

– Только вы мне вначале позвоните. Давайте, я ваш номер наберу, чтобы мой номер у вас остался, и вы завтра по нему мне звякнете…

Теперь Маргарита по-настоящему испугалась. Она попятилась назад и пробормотала:

– Извините, но я уже опаздываю, до завтра… – и бросилась к двери.

Выбежав на улицу, заскочила в автобус и, проехав две остановки, вышла.

И только когда добравшись до дома, она скинула мокрую одежду и забралась под горячий душ, только тогда у нее перестали стучать от озноба зубы. Маргарита вышла из ванной и, накинув халатик, включила чайник. Налив чай, она задумалась.

«Какой отвратительный тип этот антиквар, прилип как банный лист, за эту картину он бы убить меня мог, телефон мой хотел узнать…» Только сейчас до девушки дошло, что продавать антикварные картины настолько опасно. Может быть, тот, кто знал, что картина у нее, и убил Ингу вместо Маргариты, может быть, этот кто-то хотел завладеть картиной?

Чай остыл, Маргарита вновь включила чайник.

Ее вдруг потянуло позвонить Башлыкову, разозлить его, наговорить кучу гадостей, может, тогда его прорвет, и он проговорится, скажет ей правду. Но погода была такой отвратительной, что она тут же передумала, из дома выходить не хотелось, а звонить отсюда, зная коварный характер любовника, она не решилась.

К вечеру дождь закончился, тучи рассеялись и даже выглянуло солнышко. Радостная Маргарита оделась, проехала несколько станций метро, поднялась наверх и, остановившись в укромном уголке, где не было народу, позвонила Башлыкову.

– Привет, голубь, – развязно пропела она. – Надеюсь, твоей новой зазнобы рядом нет…

– Нет никакой зазнобы, – угрюмо буркнул он. – Ты в курсе, что тебя ищет полиция? И ищет активно, а ты, голубка, сперла у меня дорогую картину… Не хочешь ее вернуть?

– Самую дорогую? – издевательски засмеялась Маргарита. – Да твоя картина – копия и ничего не стоит…

– Можно подумать, ты разбираешься в живописи, – зло буркнул Башлыков.

– Я, может, и не разбираюсь, а вот антиквары разбираются, – победоносно заявила она.

– Ты что, картину антикварам показывала?! – взъярился он.

– Показывала, – ядовито хохотнула девушка.

– Дура! – захлебнулся он от ненависти. – Не смей к картине притрагиваться, никому не показывай!.. Чем быстрее ты ее мне вернешь, тем целее будешь…

– Да пошел ты! – воскликнула Маргарита. – Ты мне что обещал? И квартиру, и машину, где они? Попользовался и бросил…

– Кажется, это ты от меня ушла, – напомнил Башлыков.

– Потому и ушла, что ты жлоб…

– Да ты как сыр в масле каталась, я все для тебя делал, я тебя почти любил… Да что там…

– Это уже не смешно, – завелась Маргарита. – Ты в последнее время в Англию стал ездить без меня, может, скажешь с кем? Это твоя новая девица? Чем она лучше меня? Не отдам я тебе картину, даже и не думай! Тем более что она не настоящая, а копия…

– Ты с ума сошла, – прошипел он. – Не отдашь картину по-хорошему, я тебя под землей найду, от меня не спрячешься…

Маргарита не стала его слушать и быстро дала отбой.

Деньги, что Иван Крамской успел накопить за время путешествий по городам с фотографом Данилевским, заканчивались, и пора было думать о заработке. Природная застенчивость мешала художнику. Его пугали жители Петербурга, как он выражался, «величественной сухостью своей…», и он все медлил и медлил. Но пришел момент, когда Иван полностью оказался на мели и тогда пошел устраиваться на работу к одному из лучших городских фотографов.