Вдруг их тела стали содрогаться, словно от резких ударов. Екатерина Францевна буквально вжалась в Петра. Красные круги один за другим поползли по спине женщины и по груди мужчины: сначала круг возникал у нее на спине и спустя мгновение – у него на груди. Кровь забрызгала тарелку с остатками омлета. Бокал с соком, задетый рукой, упал и разбился. Еще через секунду сплетшаяся в смертельной агонии пара распласталась на белоснежной плитке балкона. Снайперы, прятавшиеся в кронах деревьев рощи, примыкавшей к территории особняка, одобрительно переглянулись.

В это время в особняке и на прилегавшей к нему территории разыгралось настоящее сражение. Сначала особняк обстреляли снайперы. Затем начался штурм. Нападавшие, одетые в маски и камуфляж без опознавательных знаков, сыпались отовсюду. Одни с помощью специальных приспособлений перебирались через забор, другие спускались на канатах с зависшего над особняком вертолета, третьи выпрыгивали из бронетранспортера, расстрелявшего в упор ворота и ворвавшегося во двор.

Вскоре почти на всей территории оборонявшейся стороны сопротивление прекратилось. Тут и там раздавались одиночные хлопки контрольных выстрелов и умоляющие крики добиваемых раненых. Держался только последний оплот обороны, сосредоточившийся в просторном конференц-зале в подвале особняка. Там не было окон, и два входа в зал – главный и запасной – легко защищались даже малыми силами, хотя оружия явно недоставало. В конференц-зале собралось человек двадцать, в основном те, кто к началу штурма находились в обеденном зале на первом этаже особняка. Какое-то время они пытались удержать первый этаж, но, сориентировавшись, приняли решение отступить в подвал.

– Миха, возьми волыну у Витьки, он ранен! Держи вход! – орал низкорослый крепыш со щекой, рассеченной пулей. – Мужики, собрались! Тащите сюда стулья, столы! Быстрей! – надрывался он, используя через слово ненормативную лексику.

Сидя на корточках и не сводя дула пистолета с входных дверей зала, Миха отплевывался штукатуркой, залепившей рот после взрыва гранаты еще на первом этаже. «Хорошо, что самого не зацепило», – думал он и одновременно орал на ухо умиравшему Витьке, лежащему в луже красной жижи:

– Гады! Ты понял!? Без оружия, говорят, приезжайте. Замануху устроили! Сволочь эта Гретхен и ее кобель! Небось, уже где-то в самолете летят за океан! Всех сдали. Ничего, мы еще выберемся отсюда!

Витька вопросительно посмотрел на Миху и посиневшими губами прошептал:

– Ты что, Мих? Я перед началом этой фигни их на балконе видел…

Но Миха не слышал и продолжал кричать:

– Ты понял?! Дрюне повезло! Везет дуракам! Меня сюда вызвали, а он сейчас, небось, там водку пьет и яблоками заку…

Он не закончил фразу и вместе с другими открыл беглый огонь по входу, через который пытались прорваться несколько нападавших. Под градом пуль они ретировались.

– Кранты! Патронов больше нет! – диковато засмеялся Миха. – Ну, скажи, кому теперь молиться. Кому?! – и он, не понимая, что делает, схватил за грудки Витьку. Тот не ответил, потому что был уже мертв.

Миха отпрянул. Сел на пол. Вокруг бегали, что-то кричали. Низкорослый крепыш выхватил у Михи пистолет, но, убедившись, что в нем нет патронов, сунул обратно. Крепыш побежал дальше, что-то приказывая. Миха нащупал под футболкой золотой крест. С полминуты сжимал его в ладони. Затем шепотом, а потом все громче и громче, дойдя до крика, стал молиться…

– Были бы мы в Афгане, я б приказал пару ракет из вертолета по этому особнячку дать! Он бы сложился у меня, как карточный домик! – злился руководивший штурмом человек в черной маске. – А то защитники Брестской крепости тут нашлись! Бандиты недобитые! Была бы им братская могила в подвале, – он грязно выругался.

Только что прибывший к месту операции мужчина в неброском сером костюме возразил:

– Нет, ракетами ни в коем случае. Поблизости мирное население. И так фейерверк устроили, на всю жизнь запомнят. Газом, только газом. Мы уже вызвали химподразделение. И почистить везде, чтобы воробей через ограду не вылетел. Позже пустим телевизионщиков с государственного канала. Они предупреждены. Потом сразу – похоронную команду. К вечеру еще приедут спецы, уберут из помещений все наши скрытые видеокамеры и прослушки. Оставьте себе необходимое число людей и контролируйте. Вопросы есть?

– Никак нет. Да, чуть не забыл. В кабинете хозяев при первичном осмотре мной обнаружено письмо от священника из Абхазии, в котором речь идет, если не ошибаюсь, о Замоскворецком. Вот оно. Вы ведь просили уничтожить все следы пребывания Замоскворецкого в особняке…

– Дайте сюда, – потребовал «серый человек», и глаза его заблестели, как у хищника. – С остальным ясно?

– Так точно.

– Выполняйте.

«Химики» сначала пустили в подвал смертоносный газ, а через пятнадцать минут другой газ, нейтрализующий первый, благодаря чему атмосфера помещения опять стала безопасной для человека.

В конференц-зал ворвались бойцы в камуфляже, но сражаться там уже было не с кем. Тем не менее контрольный в голову полагался каждому. Осторожно перешагивая через скрюченные от удушья трупы, бойцы все дальше продвигались по пространству зала. Вдруг один из бойцов насторожился, увидев спокойно сидящего на полу человека. Он со спины бесшумно подкрался к сидящему и пнул его ногой. Тело безжизненно повалилось. Из-под черной футболки выбился висевший на цепочке нательный крест. Боец, движимый любопытством, нарушая инструкцию, присел на корточки и заглянул в лицо лежавшего перед ним человека. На него смотрели широко раскрытые глаза, лучившиеся умиротворением. Бойца передернуло. «Впервые такое вижу, – изумился он. – Покойник, а глаза на сто процентов живые!»

Отбросив колебания, он приставил пистолет к виску человека и выстрелил. Глаза убитого продолжали лучиться.

* * *

Около полудня Дрюня сидел за столом, жевал яблоко и тупо смотрел в монитор ноутбука, где мелькали кадры уже затертого до дыр «Ночного дозора». Он был явно доволен собой. Из-за занавеси донесся слабый стон.

– Ну что, святоша, проснулась? – крикнул он. – Ничего-ничего, погоди маленько, скоро Миха вернется, он тебе укольчик вмажет. И будешь снова баиньки, и правильно, ведь только сон приблизит нас к увольнению в запас!

Про себя Дрюня подумал: «Хорошо бы Миха каждый раз на ночь уезжал. А то слишком правильный, елы-палы».

Во входную дверь негромко постучали. Дрюня взял с табуретки пистолет-пулемет и снял его с предохранителя. «Странно, в калитку никто не звонил, – просчитывал он в уме, подходя к двери. – Миха, что ли, шутит?»

– Кто там?

Вместо ответа через дверь дважды выстрелили из пистолета с глушителем. Дрюня упал навзничь, раскинул руки и выронил оружие. Пули попали в грудь.

Еще один выстрел разворотил дверной замок. В комнату вошли двое в камуфляже и черных масках.

Дрюня собрал последние силы, чуть приподнялся на локтях, харкнул кровью и прохрипел: