– Наверное, снова чертовы фейерверки, – говорит Леобен. – Похоже, мы пролетаем над лагерем выживших.

Побледнев, Дакс переводит взгляд на металлическую шторку, закрывающую разбитое окно, а затем на меня.

– Улетай отсюда. Держись от него на расстоянии не меньше полутора километров.

– Не ты здесь отдаешь приказы, – говорит Коул.

– Просто сделайте, как я говорю, – резко отвечает ему Дакс.

Он снова заливается кашлем, наклоняясь вперед и приоткрывая рот.

По шее ползут мурашки. Этот взрыв совсем не напоминает фейерверк. Звук был совершенно другим. Он очень похож на те взрывы, которые мы с Леобеном слышали в лагере. «Комокс» кренится влево, а я встаю и захожу в кабину. Леобен с остекленевшим взглядом наклоняется вперед и всматривается в происходящее внизу. Все еще царит ночь, лес окрашен в оттенки синего и серого, но первых лучей рассвета хватает, чтобы увидеть темные полосы дорог, петляющих между деревьями. Под нами находится лагерь – с десяток машин припарковано вокруг нескольких приземистых строений. Я вглядываюсь в лес, пытаясь отыскать хоть намек на фейерверк или взрыв, но ничего не вижу.

Дакс снова кашляет. Я оглядываюсь на него, и мурашки от шеи ползут вдоль позвоночника. Он все еще смотрит на разбитое окно «Комокса». Он посмотрел на него сразу, как услышал взрыв, а потом перевел взгляд на меня. Сквозь металлическую заслонку с шипением проникает воздух – она не герметична, но это не важно. Нам больше не нужны воздушные шлюзы, ведь вакцина найдена.

– Ты в порядке, Дакс? – насторожившись, спрашиваю я и иду к нему.

– Я в порядке, – сглотнув, отвечает он и вытирает пот на лбу рукавом халата.

– А по виду не скажешь.

Я опускаюсь на одно колено рядом с ним и всматриваюсь в лицо. Он потеет, его глаза налиты кровью, а синяк на шее окрашен в фиолетовые и красные цвета. Я тянусь к воротнику его рубашки, но он хватает меня за запястье.

– Пожалуйста, – шепчет он.

– Не трогай ее! – выкрикивает Коул.

– Все нормально, Коул, – успокаиваю его я.

А затем высвобождаю руку из хватки Дакса и снова тянусь к его воротнику. Он пораженно вздыхает, закрывает глаза и сжимает в руках ремни.

Я расстегиваю верхнюю пуговицу его рубашки и тянусь к следующей. Оказавшись так близко, я ощущаю, что от Дакса исходит неприятный запах – он явно не мылся последние несколько дней, как и мы. Но дело не только в этом. Что-то меня настораживает в этом запахе. Я развожу в стороны полы его рубашки и вижу бледную грудь, усеянную темными синяками.

Это не может быть то, о чем я думаю. Но когда Дакс поднимает голову и его изумрудные глаза встречаются с моими, меня охватывает ужас.

Он заражен.

– Что там происходит? – спрашивает Леобен.

Он оглядывается через плечо и видит синяки на груди Дакса. После чего отпускает штурвал и встает с кресла. «Комокс» вздрагивает, но затем включается автопилот. Леобен обходит Коула и опускается на колени рядом с Даксом. Его глаза широко раскрыты от удивления, он не сразу понимает, что означают синяки на лице и груди Дакса.

– Нет, – выдыхает он.

Коул шагает к кабине и наклоняется вперед, выглядывая в лобовое стекло.

– Мы в опасности? Мы могли заразиться?

– Скорее всего, нет, – говорит Дакс. – Мы летим достаточно высоко. Шлейфы не очень большие.

– Какие шлейфы? – спрашиваю я. – Что, черт возьми, происходит?

Дакс откидывается на спинку сиденья и закрывает глаза.

– Появился новый штамм вируса, на который не действует вакцина.

Леобен молча смотрит на Дакса. Я хватаюсь за спинку одного из сидений и, даже не посмотрев, валюсь на него, оттого что у меня подкосились ноги. Я знала, что мы слышали не фейерверки. Это были дурманщики. Я закрываю глаза и снова вижу облака гидры на горизонте, а еще покрытые синяками тела, которые взрываются, оставляя лишь дымку. Этот мир за последние два года стал живым кошмаром, и хотя Лаклан все еще угрожает человечеству, мне дышалось немного легче от мысли, что мы смогли победить вирус.

Но оказалось, все, что мы сделали, было зря. Вакцина не работает.

Черт, меня сейчас стошнит.

– Что еще тебе известно? – спрашивает Леобен, сжимая одной рукой кресло Дакса. – Как давно появились зараженные?

Дакс закатывает грязный рукав лабораторного халата над криптоманжетой, прикрепленной к его панели. Это пластина из черного металла, обхватывающая его руку, напоминает ту, что была на нем, когда мы летели в «Хоумстейк», один из бункеров «Картакса». Как только Дакс нажимает на кнопку рядом с запястьем, мигающие в ряд огоньки на одной стороне манжеты становятся ярче, и в воздухе появляется голограмма. Изображение колышется и поначалу сбивается статическими помехами, но потом они исчезают, и мы наконец видим лагерь выживших. Это где-то на севере, потому что на скалистом берегу лежит снег, а океан серый и спокойный до самого горизонта. Человек, пошатываясь, идет к воде, пока люди разбегаются от него с криками. На мелководье он падает на колени и запрокидывает голову.

Он содрогается, а из его тела вырывается клубящаяся дымка.

Затем появляется женское лицо. Алые волосы, непреклонный взгляд. Новак. Лидер «Небес». Каждое утро они с Даксом появлялись на приборной панели джипа во время ежедневной трансляции. С фирменной улыбкой она заверяла, что все будет хорошо, что вакцина работает, а бункеры скоро снова откроются.

Но эта трансляция совершенно другая. В ней нет и намека на улыбку Новак, а еще нет Дакса, потому что сейчас он сидит передо мной весь в синяках и трясется от лихорадки. Он нажимает на кнопку, и появляется карта мира, на каждом континенте и острове которой мигают красные точки.

– Новый штамм распространился повсюду, – говорит он. – Мы обнаружили его всего три дня назад, и до сих пор нам удавалось скрывать это от людей, но наши попытки поместить зараженных в карантин не увенчались успехом. Пока зараженных всего два процента, но и этого достаточно, чтобы вирус выжил. «Картакс» запустит эту трансляцию в ближайшие дни. Они скажут правду… объявят, что мы можем потерять вакцину.

Голограмма карты исчезает, и Леобен потирает глаза, покачиваясь на пятках. Я от шока приваливаюсь к стенке «Комокса». Мне даже не хочется думать, что останется от мира, если вакцина перестанет действовать. После того, что сделал Лаклан, ему не стоит доверять написание еще одной. А без него это может занять годы. Еще несколько лет чумы: бункеров, дурманщиков и съеденных кусков плоти для поддержания иммунитета. А еще можно поставить крест на будущем и поездке на пляж с Коулом. Я даже не представляю, справлюсь ли с этим. Единственный способ пережить вспышку, который я знаю, – отвлечься и защитить свое сердце.

Но я ощущаю проблеск надежды.