– Именно поэтому я здесь, – перебивает его Дакс. – В Центральном штабе решили, что мы слишком долго возимся с вакциной, поэтому там начали строить свои собственные планы. Они рассылают приказы прямо сейчас, и Бринк ищет вас. Мне кажется, он собирается выследить Лаклана. Только это не ваша битва. Если Лаклан захочет исправить вакцину, он так и сделает. Но никто из вас не должен рисковать своей жизнью ради этого.

Что-то необузданное и свирепое сверкает в глазах Леобена.

– Ты действительно думаешь, что мы станем убегать от них? Поэтому ты не хотел, чтобы мы узнали, что ты заражен? Господи, мы всю неделю строили планы, как выследить Лаклана. Мы собирались убить его, но я буду счастлив, даже если мы просто посадим его в клетку. Если «Картакс» собирается отправить нас за ним, я только «за».

– Они не отправят тебя, – говорит Дакс. – Или Катарину. Вакцина создана на основе твоей ДНК, а она дочь Лаклана. Они не знают, что она все еще жива, но если найдут ее, то сделают заложницей. И, вероятно, тоже заразят.

Я смотрю в окно на деревья, кусая ноготь. В «Картаксе» все еще считают, что Лаклан мой отец, и я не сомневалась, что они пойдут на многое, чтобы заставить его сдаться. Вот только Лаклану наплевать на мою безопасность. Он обрушил гнев на тысячи жителей Саннивейла, когда я, безоружная и беззащитная, была там. Вряд ли он сдастся, если я стану заложником, но он говорил, что без меня ему не завершить свой план.

А значит, есть вероятность, что я смогу выманить его, если стану приманкой.

– Что ты придумал, Крик? – спрашивает Коул. – Куда мы можем сбежать?

– Коул… – начинаю я, но он перебивает меня:

– Я не стану смотреть, как тебя заражают, Кэт.

– Мой план посложнее простого побега, – говорит Дакс.

Он бросает взгляд на вещевые мешки и прозрачные пластиковые короба, спрятанные в дальней части грузового отсека. В них виднеются пробирки с исцеляющей сывороткой, перевязочные материалы и пустые капельницы. Канюли запечатаны в стерильные пакеты и лежат поверх пластиковых банок с мутными, желеобразными клеточными каркасами – такими запечатывают тяжелые раны, чтобы ускорить регенерацию тканей.

– А это еще зачем? – спрашиваю я. – Для операции?

Но Дакс даже не смотрит на меня. Он смотрит на Леобена.

– Тебя узнают, – говорит он. – Вас обоих. Существуют способы изменить вашу ДНК, чтобы вас не распознали при сканировании, но не ваши черты. Я знаю кое-кого, кто проведет вас в бункеры по фальшивым документам, но там везде камеры.

От его тона меня пробирает дрожь. Большинство алгоритмов гентеха не могут значительно изменить внешность человека, но это возможно. Скорее всего, именно благодаря им марионетка в лаборатории так походила на Лаклана. Большинству кодов понадобится несколько месяцев, чтобы изменить костную структуру или форму хряща в ушах, но есть способы ускорить этот процесс. Например, алгоритм изменения кожи работает быстрее, если тело отчаянно пытается вырастить новую. А нос изменится не за несколько недель, а за несколько дней, если его перед этим сломать.

Я смотрю на коробки с медицинским оборудованием. На перевязочные материалы. На капельницы.

– Ты хочешь, чтобы мы изменили свои лица, – выдыхаю я.

Леобен бледнеет:

– Нет, Дакс.

– Это единственный способ, – говорит Дакс. – Иначе вам никогда не попасть в бункер.

– Я не собираюсь отсиживаться в бункере, – возражает Леобен.

– У тебя может не остаться выбора. Бринк не собирается терять работающую вакцину. Он готовится к запуску протокола «Всемирный потоп».

Натянутая, давящая тишина наполняет воздух.

– Что за протокол «Всемирный потоп»?

Никто не отвечает, но от выражения лица Коула меня пробирает до костей. Не понимаю, как Бринк собирается спасти вакцину – невозможно спасти ее, не внеся изменения.

Если только…

Я поворачиваюсь к Леобену, когда в голове всплывает наш первый разговор в бункере, куда мы прилетели. В «Хоумстейке». Я сказала ему, что никогда бы не поселилась в бункере и не позволила бы меня запереть, и тогда Леобен сказал, что именно люди на поверхности настоящие тюремщики, потому что из-за них вирус все еще жив. Без них у гидры закончились бы носители, и она бы испарилась.

Существует два способа убить вирус – вы можете победить его с помощью вакцины, а можете удалить все возможные пути для заражения, и тогда он умрет сам по себе.

Но Дакс сказал, что этот штамм распространился по всему миру. А значит, каждый из выживших на земле может стать потенциальным носителем.

– Черт побери, – шепчу я. – Они собираются убить всех.

Я шагаю по грузовому отсеку «Комокса», онемев от шока. Холодный воздух проникает через металлическую заслонку. На ладонях все еще остался песок, а нога, в которую попал дротик, болит.

На поверхности все еще живут дети и целые семьи. Как в «Картаксе» могут думать об их убийстве?

– Они не сделают этого, – говорю я.

– У них может не остаться выбора, – возражает Дакс.

Он вытирает рукавом пот со лба, и от этого движения его начинает трясти. С каждой минутой он выглядит все хуже.

– В бункерах «Картакса» живет три миллиарда человек, их защищают воздушные шлюзы и вакцина, которая должна работать. Моя команда в конце концов разберется в коде и исправит его, но если позволить вирусу распространяться и мутировать дальше, то к тому времени, как мы закончим, вакцина снова окажется бесполезной.

– Но на поверхности миллионы людей…

– Знаю, – тихо говорит Дакс. – Поверь мне, я хочу остановить это так же сильно, как и ты. Сейчас на кону стоит моя жизнь, буквально, и это зависит не от меня. Теперь все зависит от Бринка и Лаклана.

– Мы должны вернуться. – Леобен разворачивается и направляется в кабину. – Если в «Картаксе» планируют запустить протокол «Всемирного потопа», мы не можем облажаться. Нам нужно подкрепление – беспилотники, разведка, солдаты. Нам необходимо найти Лаклана. Я не стану сбегать и уж тем более менять свое чертово лицо.

Он таким тоном произносит последнее слово, что я вздрагиваю – его ужасают не только мысли об операции. Но и мысль, что кто-то изменит часть его личности. И я прекрасно его понимаю, потому что тот же ужас сейчас охватывает меня. И пусть в своем отражении, в окне «Комокса», я вижу черты Лаклана – его нос, линии челюсти, – они мои тоже. Меня уже изменили однажды.

Не думаю, что смогу смириться с мыслью о том, чтобы сделать это снова.

– Ли, пожалуйста. – Дакс расстегивает ремни и пытается встать, чтобы пойти за Леобеном, но сгибается от кашля.

– Ты заражен, – повернувшись к нему, говорит Леобен. – Как ты мог подумать, что я спрячусь в бункере?