стала невнятной, а потом он и вовсе уронил голову на стол и вскоре захрапел. Я хотел тихо уйти, но за дверью дежурил тот же Панас:

— Помогите его благородие на диван переложить.

Отказываться я не стал, и мы, сильно напрягшись, но дотащили благородие до дивана. Панас ловко снял с Клауса сапоги, а когда я уходил, то услышал бульканье, и оглянулся. Панас отсалютовал мне стаканом и повторил подвиг Клауса: тоже залпом махнул шнапс.

Пари Миллер проиграл, но особого покровительства с его стороны я не заметил. Впрочем, я в нём не так уж и нуждался. Учил себе детей, а летом 1942 и 1943 возвращался в деревню. Снова бил уток, но уже из охотничьего ружья. Купил его в Кобрине.

Не знаю, повлияли ли мои увещевания, но народ что в деревне, что в городе вёл себя сдержанно. Если кто и ушёл в партизаны, то очень немногие. И им пришлось куда-то уйти, у нас район был спокойный. В 1944 году стали забирать молодёжь, и увозить в Германию. Некоторые прятались, убегали в деревни и даже в лес. Но многие и поехали. Я ещё раз повторил своим ученикам то, что и раньше говорил: да, хорошего мало в Германии будет, но шансы выжить большие.

В середине июня 1944 я снова переселился в деревню, к Люде. Деревня невелика, вряд ли там будут бои и бомбёжки. А вот что будет, когда придут наши… Не знаю. В армию меня призывать поздновато, за 60 уже. Посадят ли за сотрудничество с немцами? Скорее нет, чем да. На оккупированной территории все в той или иной степени сотрудничали, но посадили только тех, кто с оружием воевал, да начальство, да самых оголтелых. Учителя, да ещё и пожилого, вряд ли посадят. Но вот ехать в Костино, где меня никто не знает… Лучше бы здесь остаться, в Белорусии. Если позволят.

Но всё не так произошло. 24-го июня, в третью годовщину переноса, я пошёл с утра на охоту. Хотел уйти восточнее километров на десять. Сначала ближе к дороге отойти, потом вдоль дороги на восток, а потом на юг, на болото. Вроде, там гуси должны быть, летели они в ту сторону. А птица это большая и жирная.

Далеко я не ушёл: перенёсся обратно, причём не в Белорусию 2022, а в Подмосковье, снова в ангар на военной базе. Было то же самое число, 24-е июня. Всё моё путешествие заняло в этом мире несколько минут. Ружьё и одежду 20-го века у меня забрали, и я снова одел всё то же, в чём сюда приехал. Тот же симпатичный мужик вывел меня за ворота, и через пять минут подъехало такси. Я лишь два вопроса успел задать:

— Какой смысл был держать меня там три года?

— Ну, вы могли продолжить воевать. Ведь стреляли же вы из винтовки через неделю после переноса. Но вы не стали.

— Что бы было, если бы я там погиб?

— Не знаю. Может, в раю или в аду бы оказались. Может, совсем бы исчезли. Вы бы не вернулись.

Но я вернулся. Здесь мне до пенсии ещё далеко, так что продолжаю жить и работать. Я не знаю, что это был за мир, в котором я сбивал самолёты и убивал людей. И не знаю, где этих людей искать, что опрос проводили. Я их больше не видел.