— Я их понимаю. Я ждала другого с того самого момента, как тебя увидела.

— Правда? — Николас подтянул Полин еще ближе и усадил к себе на колени. — И что же ты во мне, нашла?

Полин задумчиво пожала плечами:

— Мне кажется, мы уже встречались. В начале XVI века. Кто знает? Возможно, тогда я была счастлива с тобой, и теперь мне захотелось воскресить это благоденствие…

От утреннего звонка будильника Полин проснулась и сделала попытку подняться, но Николас легонько толкнул ее обратно.

— Спи, спи. Я сам найду дорогу к двери.

Полин повернулась лицом к стене и уткнулась в подушку. Спать она больше не могла, сверх меры взбудораженная вчерашними событиями. Она то погружалась в сладкое полузабытье, перемешанное с дивными воспоминаниями, то стряхивала дрему и начинала прислушиваться к передвижениям Николаса по ее квартире. Перед самым уходом он, еще раз подойдя к кровати, бережно накрыл Полин сползшим одеялом, аккуратно подоткнув его с краю. Она не стала кидаться ему на шею и разыгрывать бурную сцену прощания, предпочтя притвориться спящей. Когда входная дверь за ним захлопнулась, резко перевернулась на спину и открыла глаза.

Он добрый. Как ласково он прикрыл ее сейчас одеялом. И он такой нежный любовник! Очень нежный. У него тонко чувствующие руки, — а это редко встречается. Она влюблена, влюблена сверх всякой меры: она хочет и дальше быть с ним и делать для него все, о чем он попросит и о чем умолчит. Опасный симптом. Не стоит забывать: она сама планомерно и целеустремленно вела его к своей постели, а он, правда, не сопротивлялся, но и не форсировал события. Иными словами, она его вполне устроила, но он прекрасно мог бы обойтись и без нее. Дивные воспоминания немедленно испарились, Полин внезапно захотелось плакать. А если вся его нежность — суть следствие врожденной вежливости и нежелания обидеть даму? Конечно, ему уже не по возрасту кипеть юношеской страстью, но ей хочется, чтобы ее искренне, всей душой любили: заботились, опекали… Вчера она была счастлива просто оттого, что процесс соблазнения увенчался успехом, сегодня у сладости этой победы уже появился солоноватый привкус разочарования, ибо она реализовала свои планы на сто процентов, а надеялась еще на некий призовой бонус, нечто сверх плана: какие-то слова, намеки, обещания…

Глупости, чем она недовольна? Может, ее надежды реализуются в самом ближайшем будущем? Все элементарно просто: она по уши влюблена, а потому и терзается противоречивыми чувствами. Надо дать эмоциям немножко улечься. И ведь точно так же уговаривала себя в пятнадцать лет, когда влюбилась в того кудрявого мальчика… который носил серебряное колечко на мизинце… И сколько раз потом… Великовозрастная дура. Полин вздохнула, вновь обняла подушку и свернулась клубком: пожалуй, стоило постараться заснуть еще на пару часиков.

Вечером того же понедельника последние кадры для будущего буклета были отсняты, и Сол предложил Полин немного прогуляться. Погода продолжала держать марку, и Полин, в душе которой благостное настроение все же взяло верх, согласилась — во многом благодаря тому, что после вчерашних мытарств сегодня нацепила мягкие и легкие кроссовки. Ее так и подмывало рассказать Солу о своей победе, она сдерживала себя, чуть не зажимая рот ладонями. По дороге они забрели в узкий, длинный сквер, и Полин медленно побрела по газону, с удовольствием раскидывая ногами вороха опавших листьев и любуясь их вихреобразным огневым взлетом и неминуемым неторопливым приземлением.

— Полли, ты сегодня потрясающая. Губки сами собой улыбаются, в глазах чертики прыгают… Только вот свитер стоило надеть другой — с высоким воротом. Ты знаешь, что у тебя на шее след от поцелуя?

— Боже мой… Где?

Полин торопливо извлекла верную пудреницу и взглянула в зеркальце. Недвусмысленный синяк на шее и впрямь бросался в глаза.

— Действительно. А я и не заметила.

— А я заметил. У тебя такой вид… И отсутствующий, и удовлетворенный одновременно. Так выглядят подружки моего кота Макса после рандеву с ним.

— Не скабрезничай, Сол!

— Да чего уж там… Завидую тебе, Полли: ты еще сохранила силы для романтических авантюр.

— А ты перешел, исключительно на мысли о вечном?

— У меня сын в гипсе после падения со скейтборда, тетка лечится у психиатра, любовница приходит в себя после операции, а кота тошнит! И посреди всего этого кошмара я — абсолютно здоровый мешок с деньгами для чужих нужд. Это угнетает. Поневоле перейдешь на мысли о вечном… И потом, я потолстел.

— Побойся бога, что ты несешь?! Ты же скелет, наспех обтянутый кожей.

— Вот, видишь? Пузо, повисло над ремнем. Фунта четыре лишних.

— Пузо?! Судя по размеру, в таком пузе может уместиться разве только апельсин.

— А-а, Полли, дело не в этом… Мне скоро сорок, я постоянно слышу тиканье часов! А чем я занимаюсь? Фотографирую уборные? Всю свою жизнь я ищу — ищу оптимальную точку для снимка. И не нахожу ее. А другие находят. Ты знаешь, чьи гениальные работы висят в приемной Андерсона? Того парня, о котором я тебе говорил. Помнишь? Мой приятель, и одновременно приятель сынка Андерсона. Ему двадцать три года, и он уже так снимает! Он уже замахивается на собственную выставку. А я кто? Полная бездарность?

— Прекрати, Сол, это не так! У тебя есть совершенно потрясающие снимки: например, городская ночная серия или японская серия. Я считаю, за один снимок цветущей вишневой ветки — помнишь? — японцы должны были дать тебе почетное гражданство! Не надо смешивать искусство и работу: унитазы отдельно, цветы вишни отдельно. Этому парню двадцать три: ему пока не надо зарабатывать, вот он и не опускается до уровня ремесла. Пока! Его уборные ждут впереди. А тебе сорок, тебе надо зарабатывать — сам объяснил почему. Но ты ничем не хуже! Твои фотографии — это высший пилотаж, подлинное искусство. Просто он, как я поняла, специализируется на черно-белых портретах и делает их классно, хотя и несколько холодновато, отстраненно, а ты на колоритных пейзажах. Ты мастер светоцветовых акцентов, Сол, тут ты всех обскакал! У твоих снимков высокая температура, живая кожа.

— Слушай, Полли, я не знаю, с кем ты развлекалась сегодня ночью, но я ему безумно завидую. Знаешь почему?

— Потому что я безумно хороша собой?

— Это тоже, конечно… Потому что ты умная. Ты всегда говоришь мужчине то, что он мечтает услышать.

— Ну, что касается тебя, я сказала чистую правду, а вообще… Ум не гарантирует счастье, да и в постели ум — не главное.

— Во-первых, ничто не гарантирует счастье, во-вторых, мир постелью не ограничивается.

— За ум нельзя полюбить.

— Похоже, ты комплексуешь по каким-то неизвестным мне поводам? Брось, Полли! Ты настоящее сокровище. Думаешь, этот загадочный мистер Икс, припавший к твоей шейке, тебя не ценит?

— Об этом рано говорить. То есть… Не знаю. Ничего не знаю. Кроме того, что я бешено влюблена. А он… Наверное, я тоже ему нравлюсь, но вообще он непрошибаемый.