в урожае тыкв, который наша компостная куча дает каждый год, и все это из нескольких семян и отходов.

Садоводство, в отличие от других творческих занятий, таких как живопись и музыка, более доступно, поскольку обеспечивает вам успех еще до того, как вы успели начать; семя внутри уже несет весь свой потенциал – садовник просто помогает ему раскрыться.

Психологическое значение этого я поняла во время работы с проектом по озеленению, проводимым в тюрьме. Тогда я брала интервью у одного из участников, назовем его Сэмюэль. В течение последних тридцати лет он практически постоянно сидел в тюрьме, главным образом за преступления, связанные с наркотиками, выходя на свободу лишь ненадолго и попадая за решетку вновь. С жидкими седыми волосами и лицом, изборожденным морщинами, он выглядел побежденным жизнью и обстоятельствами, а когда он говорил о своей семье, я видела, насколько его гложет чувство стыда и собственной несостоятельности. Сэмюэль знал, что подвел их, и чувствовал, что они потеряли всякую веру в его способность изменить свою жизнь и быть честным человеком.

В этот раз его пребывание в тюрьме отличалось от предыдущих. На территории тюрьмы проводился проект по садоводству, и Сэмюэль, весьма далекий от этого, решил попробовать. Он рассказал мне о телефонном разговоре со своей восьмидесятилетней матерью, который состоялся за несколько дней до нашей с ним встречи, вскоре после сбора урожая тыквы, которую он помогал выращивать. Впервые за десятилетия у него были позитивные новости – то, чем он гордился. В разговоре с ним его мать вспомнила о собственных занятиях садоводством, и, рассказывая о цветах тыквы, которые ей всегда нравились, он почувствовал, как связь между ними восстанавливается: «Для нее было радостью слышать меня и при этом не беспокоиться обо мне».

Казалось, что все в прошлом Сэмюэля было против него, но урожай тыквы стал первым весомым доказательством того, что в нем что-то могло измениться. Как он выразился: «Если ничего не меняется, то ничего и не изменится; значит, нужно что-то менять собственными руками. И я решил включиться». Вновь обретенное чувство возможностей, которое он открыл для себя в саду, вылилось в то, что он записался на стажировку по садоводству, которую планировал начать, как только его освободят.

* * *

Любой новичок в садоводстве неизменно беспокоится о том, будут ли благополучно расти его растения. Но когда новая жизнь проклевывается и мы становимся свидетелями постепенного роста, какими же вдохновленными мы себя чувствуем! В основе этого переживания, придающего нам силы, мне кажется, лежит определенный феномен – людей привлекает наблюдение за ростом чего-либо.

Если вы уже опытный садовод, то за постоянной работой с землей легко забыть о магии неожиданности, подкрепляющей этот феномен. Однако я не думаю, что это волшебство когда-нибудь исчезает полностью. Недавно я столкнулась с подтверждением этому в действиях своего мужа Тома. Несколько саженцев древовидных пионов, которые он посеял почти три года назад, вдруг проросли в лотке, и с ухмылкой на лице, словно мудрый и проницательный садовод, он произнес: «Это еще одно доказательство того, что всегда стоит подождать».

В книге Майкла Поллана[52] «Вторая натура» (“Second Nature”) описывается детское воспоминание автора, в котором можно увидеть этот феномен в действии. Поллану четыре года. Он в семейном саду, прячется в кустах. Осматриваясь, мальчик замечает «испещренный штрихами зеленый мяч, висящий в переплетении лоз и широких листьев». Это арбуз. Он пишет, что при этом испытал чувство «сродни нахождению сокровища», но в то же время гораздо грандиознее этого. Он объясняет: «Затем я осознаю связь между этим арбузом и семечком, которое я посадил или, лучше сказать, выплюнул и закопал за несколько месяцев до этого: Я сделал это возможным! На мгновение я разрываюсь между тем, чтобы оставить арбуз дозревать, и нарастающим желанием рассказать о своем достижении: это должна увидеть мама. Поэтому я разрываю стебель, крепящий арбуз к лозе, беру его на руки и бегу к дому, крича во все горло»[53]. Арбуз «весит тонну», и то, что происходит дальше, похоже на одну из тех мелких трагедий, которыми изобилует жизнь. Как только Майкл подбегает к ступенькам позади дома, он теряет равновесие, арбуз падает на землю и взрывается.

Слова, которые бросились мне в глаза, когда я читала этот отрывок, были: «Я сделал это возможным». Мальчишеская убежденность Поллана и испытанный им прилив гордости поражают – и это то, что мы все можем почувствовать, если нам повезет. Такие драгоценные моменты важны как во взрослой жизни, так и в детстве, эти чувства присутствуют в мальчике Майкле Поллане, мчащемся к дому, и в телефонном звонке Сэмюэля своей матери из тюрьмы. Отмечая, насколько значимыми могут быть подобные моменты, Поллан говорит, что волнение, которое он испытал, обнаружив, что случайно вырастил арбуз, явилось причиной, приведшей его в садоводство, которому затем он посвятил большую часть своей жизни.

Психоаналитик Марион Милнер[54] открыла для себя творческую силу феномена роста, когда училась рисовать, о чем она написала в книге «О том, как не уметь рисовать» (“On Not Being Able to Paint”). Дональд Винникотт, который всю свою жизнь верил в важность творчества, развил мысль Милнер дальше. Благодаря творческому прозрению он пришел к выводу, что ребенок не только является центром своего собственного мира[55], но и чувствует, что сам создал его. Таким образом, когда мать реагирует на ребенка в тот же самый момент или вскоре после того, как у того возникает желание близости к ней, ребенок может испытывать мимолетное чувство, что он или она создали мать, а не наоборот – таков размах младенческой омнипотенции!

Хотя мы никогда не сможем получить доступ к субъективным переживаниям самого раннего этапа жизни, чтобы подтвердить или опровергнуть эту идею, мы видим, насколько маленьким детям нравится верить в то, что они более могущественны, нежели это есть на самом деле. Эту иллюзию нужно разрушать очень осторожно, поскольку она составляет основу веры в себя. Слишком сильно и слишком рано – плохо, потому что тогда чувство малости и уязвимости у ребенка может стать для него сокрушительным открытием. Однако это не означает, что данную иллюзию нужно явным образом поощрять, ее нужно лишь слегка поддерживать. Мы видим, как она проявляется в детских воображаемых играх, которые компенсируют чувство беспомощности ребенка и позволяют ему испытать «радость от того, что они являются причиной»[56] происходящего. Тем не менее иллюзия, а также чувства, ею порождаемые, проявляются не только в детстве. Винникотт и Милнер пришли