— Ах, дела поважнее? — вздернула она подбородок. — Например, помогать пиратам ввозить всякую дрянь в наш город?

Он мгновенно стал так холоден и спокоен, что ее смелость как рукой сняло. Ну да, она опять сболтнула лишнего. Никогда еще он не был так похож на дикаря… Лицо его казалось вырезанным из гранита, а глаза ледяными, как сталь. Он сделал шаг к ней, затем другой шаг, и она в испуге отступала, пока не уперлась спиной в деревянный забор. Он выставил вперед обе руки и прижал ладони к забору по бокам от нее, таким образом поймав ее в ловушку.

— Насколько я понял, вы обмолвились, что это вас не волнует. И кажется, обещали помалкивать. — Голос у него был почти мягким, но сомнений быть не могло: между бархатными тонами сверкала сталь.

— Я… говорила. И я буду. Ну, помалкивать… — Хотя ее безумно пугало его непредсказуемое поведение, она заставила себя не отводить взгляда от его глаз. Все-таки одна козырная карта остается у нее в запасе, и она воспользуется ею, чтобы добиться помощи этого майора. — Я обещаю хранить ваш секрет и не обращаться к властям но только в том случае, если вы поможете мне выяснить, кто отец ребенка моей кузины.

Как ни странно, угроза его отнюдь не напугала.

— Обратитесь к властям? — Он наклонялся к ней все ближе, пока ей не стала видна каждая морщинка на его свежевыбритом лице. — Уж не вздумалось ли вам меня шантажировать, мадемуазель Гирон?

Тон его говорил о том, что он не воспринял ее слова всерьез. Это ее разозлило. Она как можно тверже посмотрела в его грустные и удивленные глаза.

— Да… Наверное…

— Тогда, может, вы лучше передумаете? Потому что я не выношу шантажисток.

Он проговорил это так спокойно и сдержанно, что сначала она не уловила скрытую угрозу, но, когда до нее дошло, она испугалась.

— Охотно верю, но у меня, к сожалению, не остается другого выхода. Или я шантажирую вас, или наблюдаю, как моя кузина ни за что ни про что губит свою жизнь.

Она заметила его сочувственный взгляд прежде, чем он успел его скрыть.

— Да, но я не один замешан в преступных действиях. Неужели вы не боитесь пиратов, хоть немного? Подозреваю, что Жак Зэн не так снисходительно воспримет шантаж, как я. Можете представить, что он с вами сделает, если я скажу ему, что вы подслушали наши разговоры?

Если бы он не говорил это с такой серьезностью, она бы расхохоталась.

— Да, я действительно об этом как-то не подумала. Нонк Жак, должно быть, страшно рассердится, если вы ему скажете. Так что лучше не надо.

Когда до его понимания дошло креольское словечко «нонк», обозначающее «дядя», то с ним произошла неожиданная и почти комичная перемена. Кровь отлила от его лица, рот раскрылся.

— Нонк Жак? — эхом повторил он замогильным голосом.

Она кивнула.

— Да, нонк Жак. Брат моего покойного отца.

— Не может быть, — недоверчиво пробормотал он. — Братом Жака был Гаспар Зэн… — Тень пробежала по его лицу. — Погодите-ка, ваш покойный отец? Вы же не хотите сказать, что вы дочь…

— Гаспара Зэна. Да, это мой отец.

Теперь у него был вид тяжело больного человека.

— Но ваша фамилия Гирон.

— Представьте, я знаю, — она еле сдержала усмешку. — Просто я взяла девичью фамилию матери, когда переехала жить к Фонтейнам. Они надеялись, что таким образом предотвратят скандал. Увы…

Он отшатнулся от нее, взъерошив себе волосы.

— Не верю я вам. Если это правда, то ваш отец был одним из самых страшных и беспощадных пиратов в Гольфстриме.

— Боюсь, так оно и есть. Спросите любого в Новом Орлеане, и вам ответят, что да, я его дочь. Зачем бы мне обманывать вас, как думаете?

— Чертовщина какая-то. Гаспар Зэн! Невероятно! Они с Жаком завезли сюда больше отравы, чем сам Генри Морган. Пока Гаспара не убили… — Он умолк, взгляд его был преисполнен презрением.

Камилла опустила глаза, платок, который она вертела в пальцах, был уже влажный.

— Ну вот, похоже, вы тоже наслышаны о моей семье.

— Делом всей моей жизни стало побольше узнать о человеке, которого я намереваюсь… — он замолчал так резко, будто еле успел поймать себя за язык, — …с которым я намереваюсь вести дела. — Он прислонился рядом с ней к забору и тихо сказал: — Вы там были? Когда английские пираты напали на лагерь вашего отца, вы там были?

Тот день возник в ее памяти с мучительной ясностью. Резкий запах пороха и крови ударил в нос, когда она вбежала в лагерь… И повсюду — трупы… одни с перерезанным горлом, другие изуродованы ружейными выстрелами в упор. Это были те самые выстрелы, которые она слышала с болота, на звук которых побежала что есть сил к лагерю, чтобы застать родителей, лежащих возле обеденного стола в лужах собственной крови.

Она поглубже вдохнула морозного воздуха, чтобы страшные образы исчезли.

— Да, я была там. Не во время боя, но сразу после… Я собирала клюкву на болоте, когда англичане напали и всех перебили. Вот почему они меня не нашли.

Теперь в его голосе явно слышалось сострадание.

— А Жак в это время возвращался из Нового Орлеана и поэтому избежал смерти. Я прав?

Она кивнула. Дядя Жак приехал как раз вовремя, чтобы застать последний вздох своей жены. Иногда Камилла спрашивала себя, чувствует ли дядя Жак такую же боль, что и она, от необходимости жить дальше, когда погибли все близкие. Много ночей провела она без сна, вопрошая в темное небо: «Почему именно я? Почему бог не позволил мне умереть?»

— После этого, — продолжала она немного охрипшим голосом, — дядя Жак запретил мне иметь дело с пиратами.

— Да уж, надеюсь.

— Поэтому я и живу с тетей Юджиной, сестрой моей мамы. Дядя Жак решил, что так будет лучше, что я должна найти свое место в обществе.

Тяжело было в четырнадцать лет потерять обоих родителей, но еще тяжелее было смириться с дядиным решением: она должна жить впредь не с ним, а с незнакомыми людьми. Но когда дядя Жак признался, что намерен не только продолжать атаковать корабли, но и отомстить английским пиратам, то Камилла поняла, что разумнее всего дать ему жить собственной жизнью, а у нее свой путь.

Ее неприятие каперской жизни только усилилось, когда она увидела, насколько изменился после той бойни дядя Жак. Если раньше он был простодушным, очаровательным мошенником, то теперь превратился в мрачного убийцу. Она слышала жуткие истории о том, как, взяв в плен английских пиратов, он беспощадно убивал их одного за другим. И даже разгромил американский военный корабль, попытавшийся встать у него на пути, когда в бескрайних водах Атлантики он искал убийц, погубивших его семью.

Совершив свою страшную месть, он немного поутих и вновь обрел черты прежнего милого дяди-мошенника, которого она так любила в детстве. Жак вернулся в Новый Орлеан, и между ними вновь зародилась хрупкая дружба. Но стоило завести речь об англичанах, в глазах его загорался пугающий огонь, при виде которого у нее холодели пальцы. Ее глубоко ранила мысль, что когда-нибудь и он закончит жизнь, как ее родители.