– Откуда он меня знает?

– Расскажет при встрече.

– Я в Лиссабоне.

– Знаю. Отследил твое местонахождение, – сказал Фокс. – Да и интершум не слишком соответствует моим представлениям о Патагонии. По делам или отдыхаешь?

– Лондон, говоришь? – Боксер вновь пропустил вопрос мимо ушей.

– Заинтересован?

– Когда встреча?

– Сегодня в два, в «Рице».

– У меня вечерний рейс.

– Я возьму тебе билет на другой. В бизнес-класс.

– Значит, Лондон, – вновь повторил Боксер, особо отмечая эту деталь. – А что по этому поводу думают в полиции?

– С ними договоримся.

– И где тут подвох? – насторожился Боксер. – Давай выкладывай.

– Нам придется с ними сотрудничать, но клиент не должен об этом знать.

– Наверное, важная птица этот твой клиент.

– У него связи в правительстве.

– И кого полиция назначила на это дело?

– Твоим соконсультантом будет Мерси.

– Вы сдурели?! Ничего путного из этого не выйдет.

– Подробностей не знаю, – ответил Фокс. – Просто передаю то, что мне сообщил страховой уполномоченный по особым рискам.

Боксер замолчал, обдумывая предложение.

– Учитывая обстоятельства, готов удвоить твой оклад, – раздался в трубке голос Фокса.

– Звучит подозрительно.

– Успех в этом деле серьезно укрепит нашу репутацию.

– Ладно, уговорил. Надо же мне как-то сводить концы с концами, – вздохнул наконец Боксер. – Но знай, за тобой должок!

– Шутить изволишь? – удивился Фокс.

11 марта 2012 года, воскресенье, 06:45

Где-то в Лондоне

Алишия лежала на спине. Бархатная маска по-прежнему плотно облегала ее лицо. Девушка открыла глаза, но, как ни старалась, не смогла увидеть ничего, кроме радужных бликов, отпечатавшихся на сетчатке.

Что ж, правила она поняла. Привилегии можно было как заработать, отвечая на вопросы, так и потерять, делая что-либо без разрешения. Отказ отвечать на вопросы карался приковыванием к кровати в неудобных позах. Сопротивление наказывалось поркой. Попытка покинуть комнату расценивалась как побег и каралась сексуальным насилием.

– То есть вы меня не убьете? – на всякий случай уточнила Алишия. – Только изнасилуете?

– Зачем тебя убивать? Нам платят за то, чтобы мы держали тебя здесь. Однако не думай, что легко отделаешься, если попробуешь сбежать. Тебя изнасилуют всей бандой – получишь душевную травму на всю жизнь. Даже не думай о побеге. Просто делай, что тебе велят, и жить станет гораздо легче.

Из-за маски у нее развился приступ клаустрофобии. Не настолько сильный, как в запертом такси в темном гараже, но достаточно неприятный, чтобы его можно было игнорировать. Ей нужно было что-то видеть перед собой. Алишия старалась избегать открытых пространств и всегда предпочитала конкретное абстрактному. Лишенная нескольких чувств, она могла лишь размышлять о своем положении, и ей открывались ранее неведомые истины. Были и другие страхи, куда более личные, которые обычно не давали о себе знать, но потихоньку выползали из уголков ее сознания. Поэтому она хотела видеть. Тьма порождает смятение, свет вернул бы ей душевное равновесие. Но Алишия не хотела показывать страха и готова была терпеть темноту столько, сколько понадобится, чтобы обмануть тюремщиков.

Это решение придало ей сил. Алишия подтянула ноги и закинула одну на другую, покачивая стопой, словно в такт музыке. Девушка не собиралась ничего просить у похитителей, – если им что-то надо, пусть приходят, она готова поторговаться.

Алишия успокоилась и собралась с мыслями. Попыталась вспомнить что-нибудь полезное – виденные когда-то фильмы о выживании, рассказы людей, переживших экстремальные ситуации. Все они утверждали одно: нельзя позволить обстоятельствам сломить тебя. Нужно сосредоточиться на текущих проблемах – например, как распределить остатки еды, чтобы не умереть с голоду. А что было у нее? Что в ее случае можно считать остатками еды?

Стратегии пассивного выжидания было недостаточно. Ей нужно было чем-то себя занять, иначе впереди ждали долгие томительные часы. Нужно составить список приоритетов. Для начала хватит десяти. Во-первых, надо избавиться от маски. Во-вторых, помыться. Она любила и ценила чистоту, особенно после поездки в Мумбаи. В-третьих… Как насчет экскаватора? Интересно, на какой вопрос пришлось бы ответить, чтобы тюремщики пригнали ей настоящий экскаватор? Наверняка что-нибудь невероятно личное об отце. Что ж, кое-что ей действительно было известно.

– Алишия, почему ты улыбаешься?

Она даже не заметила, что улыбнулась. Должно быть, мысль об экскаваторе развеселила ее.

– Представила, что нахожусь далеко отсюда, – ответила она. – Надо же мне как-то себя развлекать.

– Далеко – это где?

– На пляже Гоа.

– Одна?

– С другом.

– Дуэйном?

Алишия замерла. Откуда он знает Дуэйна? Никто о нем не знал.

– Каким еще Дуэйном? – Она тщетно попыталась изобразить недоумение.

– Неудачная попытка, Алишия.

Она опустила ноги и в изнеможении вытянулась на кровати. Тщательно накопленные силы улетучились в одно мгновение. Эти люди оказались слишком хорошо осведомлены.

– Нет, я не думала о Дуэйне.

– Он наверняка огорчился бы, если б узнал. Вот Кертис – другое дело. Он бы обрадовался. Даже если о нем ты тоже не думала.

– Вы говорили с Кертисом?

– Я – нет. Это не в наших правилах, – ответил голос. – Тебе известно, что позавчера с Кертисом произошел несчастный случай?

– Нет, – вздрогнула Алишия. – Что вы с ним сделали?

– Не мы, а ты, – поправил ее голос. – Он видел тебя с Дуэйном. Для парней это как ножом по сердцу. Сразу начинают ревновать. Можно сколько угодно себя уверять, что в любви, как на войне, все средства хороши, но…

– И в киднеппинге.

– Верно подмечено, Алишия. А с тобой так просто не совладать! Чем больше ты знаешь секретов, тем сложнее. Знание, недоступное другим, дает человеку власть. Взять хотя бы твоего отца.

– Поведай свои мысли другому – и проиграешь.

– Это Фрэнк так говорит?

– Нет, он всегда говорит: «Откровенность – лишь повод для других вставить тебе палки в колеса».

– Включая его самых верных сотрудников.

– Вы из их числа?

– Лучше тебе не знать, – предостерег голос. – Дольше проживешь.

– А как же возврат вложений?