– Да, – сказала я, и это было правдой.

Он издал протяжное «хм», но не стал дальше расспрашивать. Хорошо, что в темноте он не заметил, как я покраснела. Мы выпили ещё вина, одну бутылку он убрал в рюкзак, а вторую, завинтив пробкой горлышко, засунул в карман куртки, и пошли встречать ребят.

Мы с Ритой опять целовались, страстно и долго, как никогда раньше, будто в последний раз, но тогда я ещё не подозревала, что это действительно будет последний раз. Потом я начала падать. Я падала нарочно, специально, игриво, как Ниагарский водопад, безрассудно, вскидывая руки, обрушивалась вниз, не обращая внимания на то, что находилось у подножия. Но капелька разума в этом была – я падала, стоя рядом с Ромой, чтобы он меня ловил. Он хорошо справлялся, берёг голову, и я отделывалась красивыми, расцветающими наутро, будто бабочки на цветах, синяками. Показывала ему сиреневые пятна на бёдрах, хвасталась боевыми трофеями, а он называл меня «воином». Я и была безмозглым воином на поле любовного четырёхугольника.

– А если бы я тебя не поймал? – спрашивал он.

– Но ты же поймал!

– В следующий раз не буду ловить. Пожалуйста, не делай так, – просил он, но думаю, ему нравилась моя забава так же, как и мне.

Я проснулась утром в Подколокло. Кроваво-красные стены, пол и потолок. Мы лежали втроём на кровати – я в центре, Рита с Ромой по краям. Артём уже ушёл на работу. Обычно я спала на животе, уткнувшись лицом в подушку так, что те, кто это видел, боялись, что я задохнусь. Я уснула в уличной одежде, даже не сняв Ромину нейлоновую куртку. Бережно перекатилась через Риту – она спала на спине, – сняла джинсы, бросила куртку на пол и, не заметив ничего странного, кроме дикой головной боли, переоделась в домашнее. Нужно было скорее умыться и почистить зубы – я любила эти моменты тишины, когда все ещё спят, а я просыпаюсь первой. Я всегда просыпалась первой. Я не помнила, как мы оказались дома, но всё было на месте – ключи, раз уж мы внутри, телефон, паспорт, сумка, – всё вроде в порядке, но, когда я, нагнувшись в ванной, чистила зубы, спину обожгла тянущая боль. «Наверное, не очень удачное падение, – подумала я, – не стоит, Соня, больше падать». Когда я вернулась из ванной в комнату, Рома уже проснулся и вертел в руках куртку, что-то на ней рассматривая.

– Это что, кровь? Откуда? – спросил он.

Сзади на куртке запеклось широкое тёмное пятно. Он подошёл ко мне, поднял осторожным движением футболку, оттянул резинку штанов и сделал то, что при мне никогда не делал – грубо выругался матом.

– Не успел.

Я заподозрила, что боль в спине как-то связана с пятном.

– Что не успел?

– Поймать тебя не успел.

События прошлой ночи стали проявляться как на полароидном снимке. Я, запрокинув голову, много смеялась, валялась в траве, болтая ногами в воздухе, танцевала танец Тило Вольффа[9], много целовалась с Ритой и, кажется, даже с Ромой.

– Ничего, – сказала я, – случались вещи и пострашнее.

– Ты убегала, и я не успел.

Оказывается, я ещё и убегала. Убежала и не рассчитала падение – распласталась на некстати отделанной брусчаткой улице. Значит, мы возвращались домой по Большому Спасоглинищевскому переулку. Это знание, правда, мало что меняло.

Он выругался ещё раз.

– Кажется, тебе надо в больницу.

Рита боялась крови, и он на такси отправил её домой, а мы поехали в травмпункт. По пути заблудились, вышли раньше, чем нужно, и ещё долго, бродя пешком по жаре, искали нужный корпус больницы.

Рана была глубокой и рваной – пришлось зашивать. Пусть и под анестезией, но я справилась, не проронив ни звука. Когда дело было сделано, я бесшумно, как тень, выскользнула из кабинета, смотря в пол и сжимая руку в кулак, плотно прихватив зубами большой палец. Он обнял меня за плечи, поцеловал в лоб, и мы пошли домой. На обратном пути он купил мне в зелёном кафе с яблочком два больших стакана кофе с молоком и с шестью порциями сахара. Один я, обжигаясь, жадно выпила, сидя на парапете возле кафе, а второй, приятно остывший, пила маленькими глотками, сидя в нагретом трамвае.

– Красивый шрам будет? – спросила я.

– Красивый. Воин, – ответил Рома.

Весь день я пролежала дома на незаправленной смятой постели, смотрела старые фильмы с Томом Крузом – «Ванильное небо», «Интервью с вампиром», «Магнолия», «Человек дождя» – и грызла маленькие детские печенья в форме зверюшек, лишь изредка вставая и шаркая тапочками, проходила в прихожую, чтобы в свете открытого холодильника напиться холодного молока.

На просмотре, на мой взгляд, шедеврального и незаслуженно забытого фильма Стенли Кубрика «С широко закрытыми глазами» я наконец поняла, что произошло, почему они оба – Рита и Рома – весь день не отвечали на мои сообщения. Это осознание пришло ко мне извне помимо моей собственной воли, оно будто было зашифровано в фильме. И я почувствовала дурноту, поднимающуюся из желудка.

Вечером я страшно напилась. Когда я шлёпала от холодильника обратно в кровать с бокалом, контейнером для порционного льда и запотевшей бутылкой «Шардоне», у меня возникло чувство, что, возможно, я ошиблась в своих догадках, но молчавший телефон и пропущенные звонки подтверждали мои худшие опасения. Я думала поехать к Роме и застать их на месте преступления, но была слишком пьяна и обессилена, чтобы выйти из дома, зашитая рана на спине ныла. Возможно, у меня поднялась температура.

Я одинокий воин. Я вступила в область, где начинались зависть, страдание, ревность. Обида ощущалась остро и болезненно. Поверить в то, что моя лучшая подруга увела моего (пусть и бывшего) молодого человека было невообразимо сложно и при этом просто, как выпить чая.

Но, господи, это был кошмар! Я не переставала пить десять дней. Утратив представление о времени, я просыпалась среди ночи или днём и выползала из квартиры за вином в магазин, который никогда не закрывался. У входной двери выстроился стыдливый рядок пустых бутылок. Собственное тело казалось огромным, распухшим. Раненая, зашитая, в непреходящем опьянении, я, сидя на полу под оконной рамой, представляла их вместе. Так бывает? Только так и бывает. Так произошло и со мной. Глупый случай. Обычная история.

Знаю, я страдаю заслуженно. Я – такая же непутёвая, как они. Я собиралась исчезнуть, когда Профессор полюбит меня, но они меня опередили. Это не делает их поступок в моих глазах менее ужасающим. В душе мы все одинаковы, но они первые