— Моя вторая половина сейчас занята примерно тем же, что и ты. Но отправила меня как диверсанта, чтоб ты не стала красивее её вчерашней, — когда романтический подтекст между нами исчез, общаться стало гораздо проще и приятнее. Оказалось, что сатира и сарказм- наш любимый стиль общения.

— Скажи, обломится твоя половина! Я уже стала законодательницей мод, а ещё даже не первая леди, — гордо изогнула я бровь, подразумевая важность события.

Кирилл мягко засмеялся и хотел что-то сказать, но тут в дверь снова ворвался Хранитель. Не умел он спокойно заходить ко мне. Гневно сверкающие глаза смотрели поочерёдно то на меня, то на Кира. Я многозначительно указала на застывших в реверансе помощниц, мол, мы же тут вчетвером в комнате, ты чего?

А в дверях, облокотившись плечом на лутку, стоял Дамир. Вот уж кто потешался как обычно над бурлящими страстями.

— Кир…

— Герард…

— Привет сестре…

— Обязательно…

И, стараясь максимально сохранить достоинство, Казанов неспешно пересек комнату и удалился в коридор. За ним выскользнули и мои стилисты, закончившие мою причёску.

— Ты его совсем запугал! — возмутилась я.

— У него есть своя жена и свои дела, вот пусть ими и занимаются. Второй день женаты всего лишь.

— Да наделают тебе племянников, не переживай! Но иногда же отвлекаться можно?

— Пока что по понятиям оборотней нельзя! — голос Дамира прервал собравшегося возразить Хранителя. — Мой брат смотрит на все через призму эмоций медового месяца. Поэтому пока Кириллу лучше не подходить к тебе и не удаляться от Гертруды, — подмигнул мне левым глазом, а я узнала наконец-то имя родственницы.

Герард многозначительно похмурил брови, то ли соглашаясь, то ли внутренне оспаривая. Но следующая фраза уже была на другую тему:

— Злата, я вообще-то пришёл за тобой. В моих покоях накрывают обеденный стол. Думаю пора тебе перебираться. Дамир, составишь нам компанию за обедом?

Сказано было так, что Дамир, как понятливый молодой человек, сослался на неотложные дела и умчался их вершить, при этом одарил нас на последок снисходительным, но довольным взглядом. Как ещё не сказал "Эх, молодость…"

Спустя 10 минут неспешной прогулки по коридорам дворца, пройдя мимо внутреннего дворика с симпатичным садом, мы зашли в хоромы Герарда Ларсо, Хранителя Тарлина. В каждом углу, в каждом коврике, стуле и шкафу, в цвете стен и любом предмете интерьера отразился характер жильца — суровый, мужской, бескомпромиссный. Просторная гостиная имела 2 окна в пол, выходящих на тот самый сад, мимо которого мы шли. Стены были выложены камнем, таким же серым, какой я впервые увидела в комнате, куда меня выдернули из моей квартиры. Пол был уложен досками из тёмного дерева цвета шоколада, а на них лежали светлые ковры с мелким растительным орнаментом. Кресла и диван были деревянные каркасные со светлыми подушками из плотной жесткой ткани. Как отступление от спартанских условий гостиной на стенах висели гобелены, но при ближайшем рассмотрении они оказались картами местности. Также была пара кустиков в кадках, которые своей яркой зеленью разбавляли серо-коричневую гамму комнаты и вдыхали в неё жизнь. Ни намека на позолоту, драгоценные инкрустации, скульптуры или другие проявления излишней роскоши. Просто и естественно, будто зашёл отдохнуть от летнего зноя в тень густого леса, и поэтому красиво.

— Тебе нравится? — Герард обнял меня сзади и его губы пощекотали кончик уха.

— Для логова оборотня очень даже мило!

— Было бы это лет 200 назад, то утащил бы тебя в самое настоящее логово в лесу.

— С тех пор прогресс шагнул вперёд? — засмеялась я, когда он от уха перешёл к нежной коже ниже.

— И всё же обед… — шумно выдохнул муж и, кажется, сам себе удивился.

— Герард, мне так странно тут.

— Почему, милая?

От такого обращения стало ещё более удивительно, но я не показала вида.

— У нас дни и ночи короче. Я дома ничего не успевала, бежала как белка в колесе. А тут я успеваю всё и даже высыпаюсь! Для меня это непривычное состояние, — щебетала я, пока Герард разливал по бокалам вино из кувшина. Столик был накрыт там же в гостиной: в этом случае мне вспомнилась веранда с выходом на море — её очень не хватало, но берлога есть берлога.

— То есть сейчас тебе комфортнее?

— Еще бы! После наших ночных приключений я даже не падаю в сон на ходу, — и чуть не подавилась куском пирога, когда перехватила взгляд мужа. Голодный и предвкушающий. Кажется нужно жевать быстрее, а то есть риск остаться без обеда.

— Дорогой, у меня уже причёска… — решила я превентивно немного умерить пыл Хранителя.

Герард, увидев моё волнение, отвёл глаза и принялся созерцать сад, остаток обеда прошёл в тишине, более похожей на затишье перед бурей.

Наевшись и запив это всё отличным вином, я немного расслабилась. Странное дело, но после всего, что между нами уже было, я всё равно смущалась в присутствии этого мужчины, особенно при свете дня. Казалось, что я чувствую его взгляды разрядами тока по моему телу, они отзывались жаром внизу живота и непонятной тоской в груди. Он хотел меня, как никто и никогда, но мне этого было мало. За всё недолгое время моего пребывания в этом мире, я поняла одно, меня притягивал Хранитель как свет манит мотылька. И, ясно осознавая опасность такого наваждения, я ничего не могла с собой поделать, как ни старалась. Моя тяга к Герарду не была простым физическим влечением, я хотела полного обладания его разумом, мыслями и душой. Взамен я безоговорочно готова была ему отдать свои. Уже отдала. Я не хотела знать всё тайны его загадочной сущности, мне казалось, я уже знала. Помнила.

Я вздрогнула от его нежного прикосновения к моей скуле.

— Злата?..

Вот это я ушла в себя… я даже не заметила, когда муж покинул свое кресло и переместился ко мне: теперь стоял передо мной на коленях, взволнованно заглядывая в лицо.

— А… да, всё в норме…

— Я тебя зову уже который раз, ты смотришь в одну точку и не шевелишься. Ты точно в порядке?

— Да! Пустяки! Задумалась…

Мне было неловко… и страшно. Мне показалось, я почти нащупала что-то очень важное, но отвлеклась и упустила. Так бывает, когда идёшь в другую комнату за чем-то конкретным, а по пути забываешь и не можешь вспомнить, за чем шёл. Только сейчас это казалось катастрофой, настолько масштабной, что может сотрясти весь мир. Мой внутренний так точно.

Герард продолжал встревоженно гладить мои волосы, но всё же поднялся и, не отрывая взгляда,