красоту жизни растения. В этом отношении, как и во многих других, их метод отличается от того, как принято на Западе. Тут мы можем увидеть только цветоножки, головки без стебля, беспорядочно вставленные в вазу.

После того как чайный мастер создал композицию из цветов, он поставит их на токонома – почетное место в японской комнате. Рядом с цветами ничего другого быть не может, чтобы не снизить эффект от них, даже картины, если только сочетание с ней не имеет особого эстетического смысла. Композиция покоится на своем месте, как возведенный на трон принц, и гости или ученики, входя в комнату, поприветствуют ее низким поклоном, а потом обратятся к хозяину. Когда цветок завянет, мастер нежно опускает его в речной поток или закапывает в землю. О цветах много написано, немало внимания им уделяли художники и даже скульпторы.

Искусство составления цветочных композиций, – икебана – скорее всего, зародилось в XV в. одновременно с возникновением чаизма. Наши легенды приписывают появление первых цветочных композиций тем ранним буддийским святым, которые собирали разбросанные ураганом цветы и, движимые своей бесконечной заботой обо всем живом, ставили их в сосуды с водой. Там же говорилось, что Соами, величайший художник, состоявший при дворе Асикага Ёсимасы, стал одним из ранних адептов нового направления. Чайный мастер Юко был одним из его учеников, как и Сэн-но, основатель дома Икэнобо, так же прославленный в анналах искусства составления цветочных композиций, как и Кано Мотонобу – в изобразительном искусстве. Во второй половине XVI в. с совершенствованием чайного ритуала под началом Рикю, искусство составления цветочных композиций также добилось полного развития. Рикю и его последователи, а таких было множество, конкурировали друг с другом в составлении новых композиций. Не нужно, однако, забывать, что поклонение цветам мастеров чайных церемоний формировало лишь одну часть их эстетического ритуала и не являлось особой религией. Композиция из цветов, как и другие произведения искусства в чайной комнате, подчинялись общей субординации при декорировании. Так, Сэкисю ввел правило, что белые цветы сливы не должны использоваться, если сад покрыт снегом. В комнате для чайной церемонии запрещалось ставить «шумные», то есть яркие цветы. Цветочная композиция, созданная мастером, теряла свой смысл, если ее куда-то перемещали с того места, для которого она изначально была предназначена, потому что ей специально придавали линии и пропорции с учетом окружения.

Поклонение цветам ради них самих началось примерно в середине XVII в., с появлением мастеров-флористов. Сейчас это явление уже не связывают с оформлением чайных комнат, и в нем отсутствуют строгие правила, за исключением использования ваз определенного вида. Теперь стала возможной и реализация новых идей и способов исполнения, и возникли общества цветоводов и даже целые школы флористики. Один из писателей середины XIX в. утверждал, что может насчитать сотню различных школ составления цветочных композиций, но, по сути, все они разделяются на две ветви – формалистов и натуралистов. Формалистические школы, с Икэнобо во главе, стремятся к классическому идеализму в соответствии с взглядами традиционалистов художественной школы Кано. Существует описание приемов оформления цветочных композиций, сделанных первыми мастерами данной школы, которые практически воспроизводят цветочную живопись Сансэцу и Цуненобу. Натуралистическая школа, с другой стороны, как предполагает ее название, воспринимает природу как образец, допуская лишь те модификации формы, которые диктуются требованиями выразительности художественного единства. Соответственно, мы обнаруживаем в таких работах те же самые импульсы, которые формировали художественные школы Укиё-э и Сидзё.

Будет интересно, если при наличии времени мы более полно, чем это возможно сейчас, оценим систему правил композиции и деталей, сформулированных разными мастерами цветов того периода, и они приведут нас к фундаментальным теориям, которыми руководствовались декораторы периода Токугава. Мы обнаружим, что они опираются на три принципа: Главный (небо), Подчиненный (земля) и Примирительный (человек), – и любая цветочная композиция, которая не воплощала в себе эти принципы, считалась пустой и мертвой. Они также подробно останавливались на том, что при обращении с цветком важно учитывать три разных подхода – формальный, полуформальный и неформальный. Первый подход представляет цветы как в пышных туалетах, словно для бального зала, второй – как в легком, элегантном платье послеполуденных часов, а третий – как очаровательное дезабилье в будуаре.

Наши личные симпатии в отношении цветочных композиций принадлежат скорее к тем, что составлены мастерами чайных церемоний, а не к тем, которые созданы флористами, поскольку это искусство, достойно поданное, привлекающее своей истинной близостью к природе. Мы предпочли бы называть эту школу натуральной в противоположность натуралистической и формалистической школам. Чайных дел мастер полагает, что его работа заканчивается с выбором цветов, а затем оставляет их, чтобы они сами рассказали свою историю. Войдя в комнату для чайных церемоний в конце зимы, вы можете увидеть тонкую веточку цветущей дикой вишни в сочетании с бутоном камелии: это отзвук уходящей зимы в паре с предсказанием весны. Если же вы зайдете выпить чаю в полдень раздражающе жаркого дня, то в полутемной прохладе увидите в токонома одинокую лилию в висячей вазе: окропленная росой, она будто бы смеется над глупостью жизни.

Одинокий цветок – это изысканно, но в сочетании с живописью и скульптурой такая комбинация становится высокохудожественной. Как-то мастер Сэкисю поместил несколько водных растений в плоский сосуд, обозначив таким образом озера и болота, а над ними на стене повесил картину Соами с изображением летящих диких уток. Сёха, другой мастер чайных церемоний соединил стихотворение «Красота одиночества на морском берегу»[38] с бронзовой курильницей в виде рыбацкой шляпы и несколькими цветами с побережья. Один из гостей отметил тогда, что он почувствовал во всей композиции дыхание уходящей осени.

Цветочные истории бесконечны, но хочется рассказать еще одну. В XVI в. ипомея, «Утренняя слава», была у нас еще редким растением, а у Рикю весь сад был засажен ею: всюду радовали глаз великолепные цветы этого вьюнка. Слух о необычных растениях достиг ушей тайкё Хидэёси, и правитель выразил желание увидеть их. Рикю пришлось пригласить его на утренний чай. В обговоренный день тайкё прошествовал через сад, но не увидел даже следов вьюнка. Земля была выровнена и посыпана хрупкими лепестками и песком. В зловещей ярости тиран вошел в чайную комнату, но то, что увидел внутри, полностью восстановило его веселость. В токонома из редкого бронзового сосуда времен Сун свисала единственная лиана ипомеи – королевы сада!

И эти истории могут служить примером жертвенности цветов. Некоторые из них обретают славу в своей смерти – это, конечно, в первую очередь цветы сакуры – японской вишни, когда добровольно сдаются на милость ветра. Любой, кто стоял под ароматной лавиной в Ёсино или Арасияме, должно быть, понял это. На миг они зависают в воздухе,