– Не смешно, Янис. У Эрика с Региной нормальная семья. Девочке памятник нужно поставить при жизни, что терпит характер твоего брата. Да еще и вторым беременна...

– Рожденный ползать – летать не сможет. То есть наоборот. Короче. Органы опеки я бы не сбрасывал со счетов. Рано или поздно они к Эрику и Регине нагрянут при таком подходе к воспитанию детей. А твои слова сейчас обижают. Значит, я терпел характер брата столько лет, и даже спасибо никто не сказал, а Рине теперь все почести и памятник при жизни? Где справедливость? – на полном серьезе любопытствую я.

– Пожалей девочку, Ян. Ей до конца дней с ним мучиться. И тебя бы тоже не мешало пристроить в хорошие руки. Буду ходить свечки за девочек ставить каждое воскресенье. Аминь, – заключает мать.

Я-то думаю, в кого у меня такой странный юмор и деловая хватка. Похоже, сам в сухаря превращаюсь. Чокнутой, жене Эрика, и впрямь иногда свечку охота поставить за здравие. Что терпит брата и его характер.

– Говори, зачем пришел, – требует мать и стучит острым ноготком по столу. – У меня мало времени. Скоро новая встреча.

– Отдай мне проект черноволосой, – прошу я.

– Зачем? – удивляется мать. – Разве тебя отец мало загрузил? Ты дома почти не появляешься. К тому же Гончаров больше не будет тебе помогать. Один всё тянуть хочешь? А справишься?

– Загрузил сильно, – соглашаюсь я, снова задумавшись.

Гончаров с недавних пор в олигархи подался, а я теперь за себя и за вон того парня – на все руки от скуки. Но проект Алёны хочу себе. Буду как индийская Шива: всё успевать и координировать работу в нескольких руках. Готов даже не спать ночами. Хотя желательно не спать по другому поводу, а не из-за бесконечных дел. Надеюсь, это лишь вопрос времени – когда я поверну всё в свою пользу с секциями Шипиевой и сотру пальцем это «Не пожалею», которое сорвалось с пухлых губ. Пожалеешь, Алёна.

– Я потяну, – говорю после паузы. – У меня свои интересы.

– Ну если так принципиально, – пожимает мать плечами, – то к Белову иди. Я ему поручила вести этот проект. Он тебе с радостью всё передаст. У него и без того хватает забот. Но ты бы тоже не распалялся, сынок. Смотри, как похудел. Щеки впали, цвет лица серый, и круги под глазами появились…

– Это из-за недосыпа и спорта. Тренируюсь часто.

– Кстати, про спорт. Я против того, что ты вернулся в бокс и к активным тренировкам. Зачем так рисковать? Тебя в челюсть ударят, и на месяц с головными болями опять сляжешь. Завязывай, Янис, – мягко просит мать.

Я молча поднимаюсь на ноги. Лучше бы и дальше строила из себя делового сухаря. Сам о себе позабочусь. Без лишней нервотрепки.

– Услышал вас, Дина Сергеевна, – сухо констатирую. – Отчет о секциях Алёны Владимировны будет у вас на столе, как ознакомлюсь с ним. На днях съезжу и посмотрю, что там к чему. Всё сделаю по высшему разряду, – заверяю я.

– Так, стоп, – выдает она решительно. – Вообще-то я не называла имени девушки.

– Я с духами пообщался, подсказали. – Наигранно округляю глаза, напуская на себя таинственный вид. – Всё, пока, Дина Сергеевна. Мне нужно заглянуть к Белову, дел невпроворот. Еще и к Эрику обещался вечером заехать.

– Беленького поцелуй от меня, – летит мне в спину.

– Могла бы и сама заехать.

– Я без тебя разберусь, когда мне заехать к Регине и Эрику. – Дина Сергеевна кивает мне на дверь.

Удивительно, в кого мы с Эриком такие безбашенные трудоголики… Это не Регине памятник нужно ставить, а нам с братом. Выжили же как-то в тяжелых условиях. Наверное, благодаря ласковой и трепетной бабуле. А по сути, все время были бесхозными детьми. С моими иначе сложится. Каждого в зубах таскать буду, чтобы не чувствовали себя ненужными.

Я хлопаю дверью и иду в кабинет к Белову. С ним диалог строится куда быстрее и плодотворное, чем с матерью. Семен Яковлевич лишь только за, чтобы ему помогли и забрали часть работы. Ну и мне тоже выгода. Прошу Белова сбросить на почту моей секретарше всю информацию по секциям Алёны и сообщить, когда и где состоится первая съемка с журналистами. Высплюсь накануне этого мероприятия. А то цвет лица у меня и впрямь серый, а вид замученный.

Остаток дня кручусь в нескончаемом потоке дел и лишь поздним вечером выбираюсь к Эрику в гости. Надеюсь, белобрысик еще не спит. Никогда бы не подумал, что мне так понравится возиться с детьми, но это, оказывается, как наркотик. Постоянно мало, хочется новой дозы и еще больше искренних улыбок.

– Привет. – Открыв дверь, Рина пропускает меня в квартиру.

Выглядит уставшей и замученной, похудела килограмм на пять за месяц, не меньше. Глаза красные. Токсикоз ее жестко рубит.

– Как самочувствие? – интересуюсь я, разуваясь.

– Отвратительное, – тихо отвечает она. – Постоянно тошнит. Рик в детской. С няней. Я пока полежу. Вы там сами. Хорошо? Только руки помой.

– Окей, – отзываюсь я, провожая бледную тень долгим взглядом.

В первую беременность Рина ходила куда бодрее. Сейчас же передвигается исключительно по стеночке, работает из дома и глаза все время на мокром месте. Стоит ей увидеть какую-то грустную новость, тут же начинает рыдать. Неужели у всех женщин, которые находятся в положении, так? Кошмар какой.

Я прохожу в гостиную и наблюдаю за Эриком-младшим. Живчик такой. Весь в родителей. И что самое главное – розовощекий блондин.

Мелочь сидит на полу и с сосредоточенным лицом собирает пирамидку. Я быстро киваю няне в знак приветствия и присаживаюсь на корточки перед малышом.

– Эй, Рик, – зову, показывая ему игрушку.

Племянник улыбается, когда замечает меня, демонстрируя мелкие и редкие зубы. Тут же поднимается на ноги и неуклюже семенит ко мне, протягивая руки к игрушке.

– Как дела, парень?

Я опускаюсь на пол и обнимаю маленькое тельце, вдыхая неповторимый сладкий запах. Усаживаю пацаненка себе на колени.

– Капризничает весь день. Регине Романовне плохо, а он скучает, – отвечает няня вместо Рика, вставая с дивана. – Вы пока посмотрите за ним, а я пойду сварю ему кашу.

Молча киваю и снова переключаю внимание на ребенка. Пока катался по заграницам, расширяя семейный бизнес и прикрывая дыры в делах отца, брат времени даром не терял – первенца замутил с чокнутой и второго ей по-быстрому сделал. Порой, глядя на их семейную идиллию, я и впрямь ощущаю себя «бракованным фейерверком», который отсырел, стоя бесхозным в ящике в темном углу.

– По-братски прошу. Я зашиваюсь, Ян. Командировка на носу, няня и Рина полегли. Вся надежда на тебя. – Эрик вручает мне в руки своего сына и сумку со всякой детской фигней.

Смотрит при этом жалостливыми глазами, будто от меня зависит будущее его семьи. Хотя так оно и есть в данную минуту. Рик скоро папой меня начнет называть. А я не буду его поправлять. Один отец хорошо, а два лучше.