Сегодня она заколола две толстые косы в бублики, и здорово напоминала офицершу спецслужб, которую навязывали в жены герою «Пятого элемента». Один из самых любимых фильмов Женьки. Глянув на аспирантку, девушка против воли заулыбалась. Яна, ну, вылитая копия той киношной, только вместо формы белый халат с глухим воротником, похожие на медицинские брюки голубого цвета и темные туфли.

Артурова насупилась.

— Тебя что-то развеселило? — буркнула она.

— Нет, — ответила Женька, хотя по-прежнему улыбалась, — просто настроение хорошее.

— Когда зашла сюда, твое хорошее настроение не слишком заметно было, — недоверчиво произнесла Яна и снова спросила. — Так ты молилась?

— Молилась, — призналась Ливадова. — Но ведь это не запрещено?

— Верно, — кивнула Артурова, — не запрещено. Хотя совсем недавно, когда еще училась в школе, молитвы были вне закона. Только не вздумай рассказывать кому-нибудь про своего бога. Вот это уже под запретом!

— Не буду. А ты сама во что веришь?

— В кого? В бога? — с усмешкой спросила помощница Мартынова. — Нет уж, не хочу. Граждане Корпорации избавлены от древних предрассудков. Я верю в науку! В гражданский долг! В Корпорацию!

В голосе аспирантки зазвучала явная гордость, она свысока посмотрела на Женьку. Ливанова опустила взор, чтобы спрятать вдруг увлажнившиеся глаза. Она в медицинском боксе университета второй день, но сколь же много раз за минувшие сутки глядели на неё если не с презрением, то с явным пренебрежением. В лучшем случае с равнодушием.

Евгения Ливадова есть собственность Национального университета этой трахнутой Корпорации, которая по непонятным причинам подменила её страну. Нет больше России! А она рабыня, хоть и окружают её примерно такие же люди, что и в прошлом. Почти такие же, да другие — их не коробит от того, что человек, говорящий на одном с ними языке, низведен до статуса комнатной мебели. Либо тушки для экспериментов.

Женька стиснула зубы, чтоб не заскулить. Вчера разъяснили, какой идет год, и не верить, что за окном небоскреба две тысячи двести пятьдесят второй было бессмысленно. Она даже не спорила, не упиралась, ибо собственными глазами видела фантастический город высоток с потоками воздушных судов. Могла бы пялиться с лоджии университетского здания на Новосибирск двадцать третьего века хоть весь прошлый день и всю оставшуюся ночь. В этом была свободна, однако всего лишь в этом.

Ливадова выругалась сквозь зубы. Ох, не так когда-то представлялось её путешествие в будущее. Прекрасный новый мир…и она в нем рабыня!

Женька покосилась на помощницу профессора. Артурова на несколько мгновений позабыла про неё, листает бумаги на планшете, будто стащенном вместе с Ливадовой из двадцать первого века. Ищет что-то в распечатке, хмурится; она часто хмурится эта Яна.

А Женька сбежит! Обязательно сбежит из похожей на тюрьму комнаты! Утром, как проснулась, приняла твердое решение! Дайте только освоится в новом мире. Сбежит и найдет брата! Потом они вернутся домой.

Забыв про недавнюю молитву, девушка будила в себе злость, и вместе с ней приходила решимость. Ливадова вскинула подбородок и с вызовом уставилась на Артурову.

— Вы не имеете права меня здесь держать! Я такая же, как и вы! Русская! Гражданка Российской Федерации!

— Вот оно что, — Артурова оторвалась от бумаг и, вновь нахмурившись, зыркнула на Женьку. — Не знаю, что такое Российская Федерация…

Помощница Мартынова запнулась на миг и продолжила.

— Вернее, знаю, только Российской Федерации давно нет. Есть Корпорация и её гражданство нельзя получить любому желающему. Потому что рожденный вне Корпорации — это гражданин иной Корпорации, это чужак навсегда. Либо дикарь, а одичалый обречен остаться дикарем либо полугражданином. Такова физиология. Лишь их дети, рожденные внутри Корпорации, могут быть включены в общественную систему, как граждане. Но при условии, что их генетика соответствует гражданству Красной корпорации.

Артурова сделал вид, будто нечто очень важное привлекло её внимание в бумагах. Замолкла, но вдруг добавила к своему поучению:

— Когда-нибудь.

— Что когда-нибудь?

— Когда-нибудь, может быть, ты будешь претендовать на статус полугражданина

Яна выдавила из себя последнее с таким видом, словно термин «полугражданин» оскорбляет помощницу Мартынова своим смыслом, и заговорила вновь:

— Подобное возможно с позволения ректората и лишь в будущем, а сейчас ты собственность Национального университета и, надо сказать, очень неплохо устроилась. Далеко не каждый одичалый живет в подобных апартаментах.

— А гражданство? Я смогу стать гражданином?

Артурова пожала плечами и окинула взором комнату Женьки, Четыре на четыре метра, внутри которых полу тюремная, полу спартанская обстановка.

— Да, очень неплохо для дикарки.

— Я не дикарка! — выпалила Женька и едва не вскочила с кровати, чтобы залепить этой наглой корове пощечину. Однако могучие габариты Яны быстро охладили пыл, её негодование враз и почти полностью сникло.

— Утихомирься, — голос Яны тоже почему-то успокоился, и Женька неожиданно для себя заметила тень сочувствия, мелькнувшее в глазах аспирантки. Впрочем, ни один мускул на лице Артуровой не дрогнул, и говорила она ровным сухим тоном:

— Мы продолжаем эксперимент с твоим непосредственным участием.

— Что? — в животе у Ливадовой похолодело.

Девушка вновь вспомнила, что у нее прав не больше, чем у подопытной мартышки.

— Сегодня тебе будет вживлен нетчип…

— Нет! Не хочу! — вскричала Женька и, подобрав ноги, вжалась спиной в стену. Испуганная девушка натянула на себя тонкое одеяло и, широко раскрыв глаза, таращилась на представительницу Национального университета. Ливадовой ведь так никто не сказал, что её ждет; в голове Женьки возродились самые дурные предположения о ближайшем будущем.

— Нетчип вживляют в головной мозг всем без исключения людям цивилизованного мира. У нас — детям с двенадцати лет, в двух других секторах даже раньше. Нетчип связывает с Сетью..

— Да прекрати! — рука Женьки непроизвольно шарила по столику рядом с кроватью, чтоб запустить чем-нибудь в Артурову, но, как назло, тот был совершенно пуст.

— Не имеете право… — пробормотала Ливадова и вдруг спросила. — Это опасно?

— Да, — кивнула Яна. — Согласно полученной сегодня инструкции, я должна тебя предупредить о рисках. Вернее, о риске, он тут один.

Помощница Мартынова запнулась.

— Собственно, для этого я здесь. Сознание одичалых не принимает вживление нетчипа. Сформированная психика дикаря не выдерживает его, и во всех случаях наступает смерть. В течение нескольких дней, если не изъять чип. Но с тобой эксперимент будет продолжен до конца, вплоть окончания адаптации или до летального исхода. Потому что имеются основания полагать, что твоя психика сможет приять вживление и после начального отторжения.