Ну смотри, пялься, коль так нужно! Нервы вновь сдают. Стиснув зубы, сдерживая себя, чтоб не разреветься с новой силой, Женька глядела куда-то в пустую точку. Она все также беспомощна, хватка санитаров ничуть не ослабла.

Радом с Воронцовым появился профессор:

— Владимир Владиславович, вынужден вам сообщить, что мы должны доставить объект в операционную.

— Он неадекватна?

Воронцов как будто не услышал намек не мешать эксперименту. Отпустил Ливадову и прежде чем обратить взор на ученого, как-то странно глянул Женьку. Девушке почудилось что-то людское, мелькнувшее в его глазах.

— Нет, что вы! — всплеснул руками Мартынов. — Но она намеренно введена в стрессовое состояние, дабы мы могли гарантировано понимать, прижился нетчип или нет.

— Вживление сегодня?

— Да, да, — закивал головой с редкими седыми волосами профессор, — прямо сейчас.

— Как скоро вы поймете, удачна ли операция?

— Уже завтра. Она либо умрет через несколько дней, либо подтвердится гипотеза о восприимчивости объекта из выбранного временного периода к глубоким технологиям.

— А потом?

— Потом мы продолжим наблюдение, и в случае успеха начнем курс обучения. Моя помощница Яна Викторовна, — профессор указал на кивнувшую аспирантку, — подготовлена для проведения первого этапа обучения.

— Яна Викторовна, — Воронцов обратился к молодой ученой, — вы же сможете вести обучение в столице? В моем доме? В случае успеха сегодняшней операции?

Артурова растеряно заморгала ресницами.

— Что это значит? — профессор мгновенно нахохлился.

— Я покупаю объект, — безапелляционным тоном заявил Воронцов. — Эксперимент продолжается. Как его куратор, я гарантирую дальнейшие исследования. Но они несколько… э… расширяются в границах. Ваш объект, точнее моя будущая собственность, перевозится ко мне. Игорь Иванович, мы с вами вылетаем в столицу немедленно после операции, не дожидаясь её результата. В Красноярске вы осмотрите дом, и я поручу незамедлительно переоборудовать несколько комнат согласно вашим рекомендациям. Исследования не должны пострадать. В дополнительные расходы также будут оплачены.

Женька не знала, плакать или горько смеяться — торгуют ей, распоряжаются, словно предметом каким, и не понятно, будет ли завтра хуже, чем сейчас. Или лучше. А слез уже нет, выплакала за утро.

Новый хозяин девушки — да, сколь бы ни страша эта мысль, но она про реальность — отвешивал ученому каждое свое слово тоном, не терпящим возражений. А профессор не сводил озлобившегося взора с офицера.

— Это собственность университета! Только ректорат вправе распоряжаться объектом. Я не вправе отдать её.

— Вы же походатайствуете перед ректоратом о моей просьбе. Не думаю, что мне будет отказано. К тому же, эксперимент… Ничто не должно помешать НАШИМ совместным исследованиям. Исследованиям Академии наук и Генштаба! Ничего и никто! Вы же понимаете, о чем я говорю, — со сталью в голосе продолжал давить Воронцов.

— Да, — Мартынов вдруг явно поник, — понимаю. Думаю… ректорат удовлетворит вашу просьбу. Но я лично осмотрю место, где будет продолжен эксперимент! И тре… Настаиваю на моем допуске к объекту в любое время!

— Конечно, — голос сына президента смягчился, — как скажете. Все будет, как вы пожелаете. А пока, наверно, везите её в операционную и давайте оформим сделку.

Ливадова всхлипнула, уже захотелось и заплакать, но слезы иссохли. Что больше пугает? Смертельно опасная процедура с или рабство? Не лучше ли сдохнуть на операционном столе?

— Яна, — девушка услышала приглушенный голос профессора, будто тот говорил из-за невидимой стены, — проводи объект в лабораторию.

Это конец!

Человек в шляпе поверх темно-зеленой банданы быстро совладал с растерянностью. Когда он заговорил, умостившись рядом с Андреем на корточки, изумление в его голосе уже исчезло.

— Слушай меня. Больше ни слова по-русски. Просто сиди и молчи. В крайнем случае, помычи, но закрой рот на замок.

Человек в черной гангстерской шляпе поднялся, добавив:

— Если не хочешь, чтоб тебя купили на консервы.

Ливадов стиснул зубы, чтоб не выругаться. Консервы! Что за… Нет, это не шутка. Людьми торгуют, словно скотом, и тот толстый в сером плаще и отвратной прыщеватой рожей в самом деле похож на людоеда. Схарчит, и не заметишь как.

Нежданный доброжелатель отступил от Ливадова и принялся со скучающим видом разглядывать выставленных на продажу. Только Андрей вдруг заметил, что его пальцы нет-нет, а и застучат по рукояти пистолета в кобуре справа. Волнуется.

Раздались едва ли не крики. Жиртрест размахивал руками и громко требовал продажи женщин, но старший из работорговцев был непреклонен, только мотает головой и молчит. Толстяк вдруг тоже унялся. Перестал кричать и взялся поочередно указывать на пленников-мужчин. Он что-то говорил, тыкая кулаком сперва в сторону дикарей, поднимая кверху то один палец, то два — указательный и средний — и работорговец удовлетворено кивал. Видно, сговариваются по цене, и сейчас спора нет.

Непонимание возникло лишь, когда скупщик людского товара добрался до троих с короткими стрижками и крепким телосложением. Поднял три пальца, но продавец решительно не согласился. Вновь разговор на повышенных тонах, и на сей раз в него вмешался доброжелатель Ливадова. Человек в шляпе и бандане требовал себе того, пленника, что стоял посредине и был выше двух других. За него было предложено четыре единицы — четыре пальца на вскинутой над головой руке. Но толстяк перебил предложенную цену растопыренной пятерней.

Тогда говоривший с Андреем попытался купить кого-то из двух других короткостриженных и угрюмых пленников, однако толстяк каждый раз перебивал цену. Работорговец растянулся в довольной ухмылке, а человек в шляпе озлобленно таращился на толстяка, тоже донельзя довольного собой, пока не махнул досадливо рукой. Жирный скупщик рабов победил.

Теперь снова дикари. Продавец и двое покупателей шли мимо косматых пленников, с виду совершенно равнодушных к собственной судьбе. Предводитель охотников на рабов и толстяк чинно продолжили торг, а человек в шляпе не влезал. До тех пор пока черед не дошел до Ливдова.

Андрей ощутил на щеках жар. Сука! Все внутри него протестовало против участи живого товара. Выдать бы в хари этих двоих все, что о них думает, и вмазать затем по рожам. Да нельзя! Почему нельзя?.. Человек в шляпе так сказал. Но и сам сейчас молчит, всего лишь покосился на толстяка и поморщил нос.

Жирный вонял. Резким запахом давно не мытого тела, будто бомж какой. Толстяк оглядел Ливадова и после краткого раздумья показал три пальца. Старший из работорговцев шумно засопел, прокаркав, что не согласен. Теперь уже толстяк энергично затряс башкой и ткнул несколько раз большим пальцем в плечо пленника. Ливадову подумалось, что скупщик сбивает цену, указывая на его щуплость. Действительно, в плечах ни с кем из троицы мордоворотов ему не тягаться.