– Вот как? И что же?

– Брат предполагает, что речь шла о женитьбе, потому что Сергей, предупреждая его о своем приезде, сказал ему по телефону такую фразу: «Теперь, старик, моя жизнь круто изменится. Только ты должен мне в этом помочь».

– А про женщину ничего брату не известно?

– Про какую женщину? Я не знаю. Насчет женщины разговора не было.

– Но как вам удалось все это узнать?

– Все просто. Я сам был в том морге, куда привезли тело Персица.

– Надеюсь, это не убийство? Несчастный случай?

– Нет, это не убийство. Он разбил голову о ветровое стекло. Банальнейшая авария. Анна, и все же… я хотел бы с вами встретиться.

– Вы не все можете сказать по телефону? – догадалась она.

– Да…

– Хорошо. Мы встретимся, но позже. Возможно, даже и сегодня… Но для этого мне нужно, чтобы вы выяснили еще кое-что.

– Слушаю.

– Запишите номер телефона.

– Я запомню.

И Анна тоже по памяти продиктовала ему номер телефона, написанного на листке, который она нашла в джинсах.

– Что я должен сделать с этим номером?

– Выяснить, кому он принадлежит, и адрес этого человека. Возможно, это и есть Персиц.

– Хорошо. Я перезвоню вам.

Она вернулась в прихожую сама не своя от смущения. Еще никогда она не заставляла Мишу столько ждать. Увидев ее, он схватил ее и с силой сжал ее плечи:

– Ты должна сейчас же, немедленно поехать со мной. Я не могу встречаться с тобой здесь, где ты уже не принадлежишь сама себе. Поедем в гостиницу и проведем там ночь. Если ты откажешь мне, ты больше никогда меня не увидишь…

Лицо Миши покраснело, и на его фоне белоснежный воротничок сорочки, сдавленный ярко-малиновым галстуком, казался фальшиво-торжественным, крайне неуместным в этой обстановке.

– Миша, я сейчас очень занята. Я не могу…

И он ушел, хлопнув дверью, да с такой силой, что с телефонной полочки упала и разбилась чашка.

Ну и пусть, пусть, пусть. Черт с ним…

Анна, дрожа и не находя себе места от волнения, вернулась к Маше на диван, села, укрылась шалью и уткнулась лицом в свои колени. Слез не было, желания говорить с Машей – тоже.

– Это я во всем виновата?

– Нет, Машенька, не ты. Давай лучше поговорим о тебе. Имя Сергей тебе ни о чем не говорит?

Маша пожала плечами и виновато взглянула Анне в глаза.

– А фамилия Персиц?

– Как-как? Персик?

Она не знает никакого Персица, иначе бы вздрогнула от одного звука этой фамилии. Кто же такой этот Персиц?

– Нет, Маша. Пер-сиц. Сергей Анатольевич Персиц. Так звали водителя той машины, в которой ты находилась в то время, когда с вами случилась авария. И я так думаю, что это он одолжил тебе свою одежду. А вот где твоя собственная – пока не ясно. Но на сегодня пока хватит. Если что-нибудь вспомнишь, скажешь…

Через полчаса перезвонил Максим. Он просто умолял ее о встрече, и она сдалась. Согласилась. Он сказал, что заедет за ней, что будет у нее минут через сорок. Но не успела она положить трубку, как тут же позвонил Григорий.

– Как тебе Матайтис? – дышал он в трубку.

– Спасибо. Все нормально. Он работает. Уже успел кое-что для меня выяснить.

– Отлично. Желаю тебе спокойной ночи. – Гриша, как ей показалось, усмехнулся в трубку.

– И тебе того же.

Когда приехал Максим, Анна была уже одета и готова к выходу. То, что он не должен видеть Машу, было решено с самого начала. Поэтому, едва зазвенел звонок, Анна, предупредив Машу о том, что она ненадолго отлучится, встретила Максима на пороге и сразу же объявила ему о своем намерении прогуляться.

– Боитесь впускать меня в дом? Что ж, весьма предусмотрительно.

Он был в кожаной куртке и выглядел намного уставшим. Днем показавшиеся ей совсем светлыми волосы сейчас выглядели чуть ли не седыми. И только глаза не изменили своего цвета, были такими же синими и смотрели на Анну так же дерзко, как и там, в пиццерии.

– Тогда, может, покатаемся?

Они вышли из подъезда, Матайтис пригласил Анну сесть в его машину.

– Люблю кататься по ночной Москве, – сказал он, с любовью обхватывая руль и поглаживая его ладонями. – А вы?

– А я люблю лететь на огромной скорости по заснеженной трассе в самый гололед, – зачем-то сказала она и покраснела.

– Интересно… – Он несколько секунд с любопытством разглядывал ее лицо в полумраке салона, после чего неожиданно взбодрился, по-щенячьи замотав головой и сбрасывая с себя оцепенение, выпрямился и хлопнул ладонями по рулю. – Значит, так. Номер телефона, который вы мне продиктовали, – это не его телефон. – Он имел в виду покойного Персица. – Даже близко не его… Совершенно другой номер, и не тот район.

– Не томите.

– Хорошо, не буду. Фамилия Вегеле вам ничего не говорит?

– Где вы находите такие странные фамилии?

– Это не я, а вы находите. Александр Борисович Вегеле. Он живет в районе Красной Пресни в старом доме. Вы точно незнакомы с ним?

– Нет, незнакома. Но этот номер я нашла в джинсах предположительно Персица. Стало быть, они могли быть знакомы.

И тут Анна довольно сухо и сжато рассказала Максиму о Маше и всех событиях, с ней связанных. Она устала контролировать себя, и ей, утомленной собственными размышлениями и сомнениями, захотелось взвалить часть придуманных ею же проблем на чужие, крепкие плечи. Такие, как у Матайтиса.

– И всего-то? – Его темные брови поползли вверх. В эту минуту он выглядел радостным и каким-то умиротворенным. Словно ему только что сообщили, что с него снято обвинение.

– Да. А вы решили, что у меня на совести десятка полтора погубленных душ?

– Нет. Я не думал о вас плохо. Но был заинтригован, не скрою. А вы уверены, что девушка не симулирует?

– Ну вот, вы заговорили прямо как Гриша… Точнее, как тот доктор, что лечил ее.

– Роженица. Вот это новость. И где же это у нас в родильных домах так издеваются над роженицами?

– Ее могли избить после того, как она вышла из роддома. Понимаете, Максим, мне очень хочется помочь этой девушке. Она совсем еще молода, хороша собой…

– Однако вы не должны забывать про эти клеенчатые бирки. Вы же сами понимаете, что…

– Понимаю. Нехорошие ярлыки, злые слова. Но, поверьте, Маша производит впечатление нормального человека. Она сейчас уже вполне адекватно реагирует на события. Она доверилась мне, понимаете? И если я вдруг узнаю, что она преступница, я отпущу ее, обещаю вам, кем бы она ни оказалась. Отпущу, как птичку из клетки. Я так решила и решения своего менять не буду.