Лицо у него было жесткое и холодное, глаза непроницаемые. В лице не было ни кровинки.

«Он надел эту маску, – с неожиданным сочувствием подумала Чарити, – чтобы никто не мог разглядеть его настоящее лицо. И даже глаза, которые нельзя скрыть под маской, не позволяют заглянуть в его душу. Сын вернулся домой к своему отцу и к своей семье через восемь лет. Насколько это отличается от той встречи, которая ждет меня дома всего через несколько недель».

Маркиз отпустил ее руку, когда они подошли к двери, и прошел вперед. С этого момента она и должна стать его тенью, поняла Чарити и не очень огорчилась, что муж не пропустил ее вперед в дверях. Ее даже обрадовала возможность остаться незаметной. Она оглядела холл – грандиозно. Весь этот мрамор, колонны, классические бюсты и высокий купол. При определенных обстоятельствах этот холл мог бы выглядеть даже пугающе. Но не при нынешних. Две шеренги молчаливых слуг, женщины слева, мужчины справа, стояли посреди холла, образуя проход к короткой широкой лестнице, ведущей в парадный салон.

У подножия лестницы расположилась живописная группа людей, определенно не слуг и даже не простых смертных. В центре, слегка впереди всех, стоял мужчина. Мужчина, так похожий на маркиза Стаунтона, каким он станет лет через двадцать пять или тридцать, что на мгновение Чарити даже была сбита с толку.

И тут она поняла, что перед ней герцог Уитингсби.

Маркиз остановился, с ироничной улыбкой на губах оглядывая людей, стоявших слева и справа от герцога. Потом он остановил взгляд на отце и двинулся к нему через холл, постукивая каблуками по мраморному полу. Чарити сделала шаг вслед за мужем. Но чья-то рука остановила ее. Обернувшись, она увидела презрительное лицо экономки.

– Ты пройдешь налево, девочка, – тихо сказала женщина, – и встанешь позади слуг, пока кто-нибудь не займется тобой.

Чарити вдруг развеселилась. Ее приняли за прислугу!

– Ах, благодарю вас, – улыбнулась она экономке, но не сдвинулась с места.

– Нахалка, – холодно, но все еще довольно тихо, стараясь не привлекать внимание, сказала экономка. – Позже я сама тобой займусь. Стой на месте.

Маркиз поклонился отцу, который в ответ лишь слегка склонил голову. Все остальные – братья и сестры? – молча наблюдали за встречей. Никто не рискнул нарушить правила и приветствовать брата, которого они не видели восемь лет. Чарити похолодела.

«Насколько же это отличается от встречи, которая ждет меня дома, – подумала девушка. – Сестры и братья повиснут на мне, стараясь перекричать друг друга». Сейчас до ее ушей через огромный холл доносилось только едва слышное вежливое бормотание.

И туг муж обернулся, встретился с ней глазами, едва заметно поднял брови и протянул к ней руку. Чарити не смогла удержаться и бросила торжествующий взгляд на экономку, у которой брови от удивления почти исчезли под чепцом. Потом она шагнула вперед. Казалось, ей нужно пройти по холлу несколько миль. Наконец она оказалась рядом с мужем и смогла положить свою руку в протянутую руку мужа. Чарити посмотрела на их руки. Наступил тот момент, когда она начнет играть свою роль пешки, момент торжества для ее мужа. Конечно, ее внешность соответствует роли, на которую она была вынуждена согласиться. Это только что было доказано. И она сыграет свою роль как можно лучше. Ей очень хорошо платят за это. Да и сыграть эту роль в данных обстоятельствах будет не так уж сложно. Бог свидетель, ей казалось, будто она язык проглотила. Да и ноги у нее подкашиваются.

– Ваша светлость, – сказал маркиз, – позвольте мне представить вам маркизу Стаунтон.

«Он не назвал отца папой, – заметила Чарити, – даже не назвал его отцом, обратился к нему „ваша светлость“. Очень странно. Очевидно, ссора была не на жизнь, а на смерть. И голос у маркиза был холодный как лед».

Чарити сделала реверанс. Взволнованная молчанием, последовавшим за словами ее мужа, она подняла глаза, чтобы взглянуть на герцога Уитингсби.

Вблизи он еще больше походил на своего сына. Единственным приметным отличием было серебро на висках и серый цвет лица. Герцог ответил ей жестким взглядом, лицо его оставалось неподвижным. Даже выражение лица и мимика у них с сыном были похожи. Чарити вынуждена была признать, что старый герцог великолепен. В своем роде.

– Сударыня, – прервал он молчание и слегка склонил голову, приветствуя ее. И его голос – даже тон – был похож на голос сына, если не считать того, что его тон был холоднее. – Добро пожаловать в Инфилд-Парк, – произнес герцог, ничем не выдав своего удивления. Он посмотрел на сына. – Вы, конечно, хотите поздороваться с остальными членами семьи и представить их леди Стаунтон.

«Без сомнения, муж выиграл этот раунд, – удрученно подумала Чарити, – хотя его отец не доставил ему удовольствия, упав в обморок от ужаса или разбушевавшись от гнева. Он только что узнал о женитьбе своего сына, встретился с невесткой и приветствовал ее с радушием, которое проявил бы и к камердинеру маркиза. Разница только в том, что он не стал бы рассматривать, во что слуга одет. Определять, когда это куплено и сколько стоит». У Чарити было ощущение, будто его светлость даже заметил, насколько изношены ее перчатки на подушечке большого пальца. Его светлость посторонился.

– Уильям? – Голос мужа звучал напряженно. Чарити поняла, что возвращение домой не было для него так безразлично, как он пытался ей это представить. И в чем, возможно, убеждал себя самого. Он поклонился молодому человеку из группы родственников, молча стоявшей справа, – молодому человеку, который, хоть и не такой высокий и темноволосый, как маркиз, без сомнения, был его братом. Разница в возрасте у них была, должно быть, очень небольшая.

– Клодия? – произнес маркиз.

Молодая женщина, сделавшая реверанс, была чрезвычайно красива: высокая, светловолосая, в модном платье зеленого цвета, прекрасно подходившем к цвету ее глаз.

– Энтони, – в один голос произнесли Уильям и Клодия.

– Позвольте представить вам мою жену, леди Стаунтон, – обратился к ним маркиз. Чарити включилась в. следующий раунд официальных поклонов и вежливых приветствий. – Мой брат, лорд Уильям Эрхарт, сударыня. А это – леди Уильям.

«Значит, вот так принято в аристократических семьях приветствовать жену члена семьи? – удивилась Чарити, оборачиваясь к следующей паре. – Никаких объятий? Никаких слез? Никаких улыбок и поцелуев? Только сухая формальность, как будто они все чужие друг другу? – Ей показалось, что она задыхается. – Но конечно, жены-аристократки встретились бы с семьей своего будущего мужа еще до свадьбы. И были бы одобрены семьей. Да, муж выиграл этот раунд. Для семьи это настоящее бедствие».

Леди Твайнэм, одетая по последней моде, была сестрой маркиза. Она назвала его Тони, побранила за то, что ни разу не ответил на ее письма, и представила его графу Твайнэму, дородному мужчине средних лет, которого, казалось, раздражала вся эта процедура. Чарити она лишь кивнула и не произнесла ни слова. Как и отец, леди Твайнэм одним взглядом оценила коричневую шляпку и пальто своей невестки.