Пока Анна ходила за пальто, и потом, пока они шли он здания Департамента до пиццерии на углу, Гвин Ойшинс снова растерял всю свою потустороннесть. Парень в дурацкой толстовке смешно шутил, едко отвечал шеф-инспектору О'Ши, легко флиртовал с официанткой, когда делал заказ, но про пятна крови на его руках Анна забыть так и не смогла. Она вообще очень плохо забывала всё, что оказывалось связанно с мертвой баньши.

Вопреки собственному утверждению, бургеров О'Ши не дождался, заговорил раньше:

— Так что там с этим дурацким золотом? Что за проклятие?

— Тебе ведь хотелось его взять, да? — Гвин Ойшинс усмехнулся. — Это и есть проклятие. Если бы ты его взял, тебе бы захотелось еще, и из рук ты бы его уже не выпустил. Любой ценой ты бы попытался его удержать. Любой.

— Я целый свёрток с этой дрянью брал в руки, — О'Ши показал сиду свои пустые ладони. — И Анна тоже. Этот несчастный ублюдок не хотел его отдавать даже после смерти.

— Быть может, нужно прикоснуться голыми руками, — Ойшинс пожал плечами. — А может, дело в тех, кто касается золота.

— Мне хотелось взять золото, — сказала Анна. — Когда я только увидела его.

— Мне тоже, — вздохнул О'Ши. — Но когда до меня дошло, что я хочу просто его взять, а не продать и погасить кредиты, я сообразил, что тут что-то неладно. Надо съездить, проверить кордон. Мне одного психа за глаза хватило.

— Он славный парнишка, твой псих, — сид чуть улыбнулся. — Будь у него внутри больше дерьма, он бы не отдал мне золото просто так.

— Так может, это такой детектор на дерьмо?

Перед О'Ши поставили тарелку с его бургером, он окинул его алчным взглядом. Заказанная Анной пицца запаздывала. Сид лениво ковырял вилкой в салате с морепродуктами.

— Может и такое быть, — сказал он и выловил из салата маленького осьминога. Глянул на него несколько озадачено, но сжевал.

— А зачем? — Анна заставила себя глянуть на сида в упор.

— Эта шутка из тех, которые любит мой народ.

— Хрена себе шуточки, — сказал О'Ши своему бургеру.

— Это плохая шутка, — пицца продолжала опаздывать, и добродушия Анне это не прибавляло нисколько.

— Я вот что думаю, — шеф-инспектор наконец заставил себя оторваться от еды. — Это же старый клад. Может, и заклятие на золоте какое-то древнее или что-то вроде того?

— Едва ли. Древние чары я бы не одолел так просто. Тогда золото проклинали так, что кровь лилась рекой.

Анна налила себе вторую чашку чая из заварочного чайника. Задумчиво поболтала ложечкой, размешивая сахар.

Кое-что о последствиях своего слишком близкого знакомства с баньши она рассказывала Нику О'Ши. И о том, что иногда видит кровь — тоже. Говорить об этом "эксперту" было… странно. Анна и О'Ши не рассказала бы ничего. Если бы могла хоть сколько-то держать себя в руках, когда он приехал за ней на ту автозаправочную станцию, с которой она звонила ему, освободившись от власти баньши.

Анна решилась:

— Я видела на нём кровь. Свежую и старую. У меня бывает что-то вроде видений после знакомства с вашей мёртвой пророчицей.

Прозвучало это так буднично, что Анна даже удивилась. Подумала, что сама не понимает, где лежит черта между реальностью и нереальностью происходящего, и что плывёт по течению, принимая правила игры, которые никто не удосужился предъявить ей в полном объеме.

Эту черту своего характера Анна Греймур ненавидела яростно. В глубоководных течениях прятались коряги и хищные рыбы, они имели скверную привычку пытаться откусить кусок от беспечного пловца, там были сети, из которых Анне уже приходилось вырываться с мясом.

Додумать она не успела — пиццу все-таки принесли.

— Старое золото всегда кроваво, — Гвин глянул на женщину с интересом. Анна постаралась сделать вид, что не заметила.

— Найди мне этого долбанного шутника, — устало сказал О'Ши. Он расправился со своим бургером быстро и безжалостно. Допил кофе. Посидел какое-то время, откинувшись на спинку стула, потом резко сел прямо, взъерошил растрёпанные светлые волосы:

— Поеду я туда, на место. Поверю, как парни. Мне только других сбрендивших не хватает, чтобы самому тут рехнуться. Док, я жду от тебя отчеты по телам. И присмотри за этим паршивцем, чтобы он расплатился деньгам, а не сраными осенними листьями.

Гвин Ойшинс только покачал головой, глядя, как шеф-инспектор встаёт и идёт к барной стойке, чтобы заплатить за свою часть заказа. Потом он перевёл взгляд на Анну. Сказал:

— Нашим мёртвым сложно найти покой. Мы слишком привыкли быть живыми. Поэтому у нас на курганах растет рябина, и потому мы не любим рябину — слишком уж она говорит нам о смерти.

Анна снова не заметила момента, когда Гвин Ойшинс, парень в хулиганской толстовке, стал вот этим — существом чужим и чуждым. Но в этот раз морок развеялся гораздо быстрее, стоило только сиду потянуться к своему салату. Анна поёжилась.

Ещё она подумала, что до сих пор носит при себе веточку рябины, которую ей дал О'Ши. Если сиды чувствуют её, это должно быть не слишком приятно, когда тебе постоянно намекают про твою смертность.

Ойшинс то ли разобрал выражение лица Анны, то ли и в самом деле мог читать не только значение мимических морщин:

— Для того чтобы рябина была во вред живым, её нужно гораздо больше, чем несколько засохших ягод. Помнить о смерти бывает полезно, а дерево доброе. Я знаю одну женщину из холмов, которая прежде носила такое прозвание. Ей дали его, потому что цветы рябины сродни белому небесному огню.

Он замолчал, ковырнул салат, Анна с любопытством разглядывала красивое лицо. Неожиданно спросила:

— Твои фамилия и имя. Они ведь не настоящие?

— Как посмотреть, — Гвин Ойшинс прищурился. — Документы подлинные, выданы Департаментом полиции Байля. Ойшинс — настоящее прозвание, по имени моего приёмного отца. И имя Гвин он дал мне. Хотя у меня есть и другие прозвания. Что до подлинных имён, мы и в самом деле называем их неохотно, потому что в них есть сила и власть.

Он отвел с лица выбившуюся из-под резинки длинную золотистую прядь, и добавил уже нормально:

— Ты можешь звать меня Тисом, если тебе кажется, что Гвин Ойшинс звучит слишком обычно.

— Тис, Рябина, Ива. Вы часто называете себя по названию деревьев?

— Почему нет? В этом есть смысл, который необходим имени.

Анна прожевала кусок пиццы, обдумывая сказанное. Тесто было суховатым, чего и следовало ожидать в дешёвой забегаловке для копов.

— Тис ведь ядовит, — проговорила она наконец. — Рвота, понос, судороги, удушье, нарушение сердечной деятельности. Возможна смерть.

Гвин Ойшинс улыбнулся и молча развел руками.