в бок. Лао Люгэ вдруг отшвырнул всё, что у него было в руках, и закричал:

— Щенок, силы своей не рассчитываешь! Смотри, что делаешь!

Вид у него был устрашающий, и Гуамо, испугавшись, отпрыгнул назад.

— Неужели так сильно ткнул? — спросил с изумлением Сю Баоцэ.

Тот ничего ему не ответил, лишь покраснел и, опустив голову, продолжил работу.

Втроём они всё утро устанавливали изгородь и только к полудню закончили работать. На обед у них были рыбные фрикадельки и пельмени из кукурузной муки, к которым Гуамо едва притронулся. Пообедав, он улёгся на скамейку и, ворочаясь с боку на бок, стал что-то напевать себе под нос, а потом закинул ноги на спину Сю Баоцэ. Лао Люгэ, нахмурившись, курил, но когда повернулся и увидел это, воскликнул:

— Что за безобразие! Он целый день проработал и устал, а ты кладёшь ноги ему на спину! Настоящее безобразие!

Гуамо, всегда раньше так делавший, на этот раз, заметив мрачное лицо Сю Баоцэ, спустил ноги на скамейку, не проронив ни слова.

После еды они, по обыкновению, принимались за арбуз. Сю Баоцэ, взглянув на Лао Люгэ, понял, что тот не собирается ничего делать, и сам пошёл па бахчу за арбузами. Однако Лао Люгэ не стал есть арбуз, а продолжил курить трубку. Когда Гуамо ушёл, Сю Баоцэ взял Лао Люгэ за руку и спросил:

— Послушай, Люгэ, что с тобой такое? Ты молчишь, но я знаю, что ты думаешь! Ты только руку протянешь что-нибудь сделать, а я уже знаю о твоих планах! Но ты не говоришь о том, что скрываешь в душе! — резко сказал Сю Баоцэ, пристально посмотрев ему в лицо.

Выбив трубку, Лао Люгэ с угрюмым видом произнёс, растягивая слова:

— Нужно держаться от мальчишки подальше, он себе на уме.

— Гуамо — хороший мальчик! — со вздохом ответил Сю Баоцэ.

— Сам посуди, — продолжал Лао Люгэ, указывая в сторону, откуда приходил Гуамо. — Разве обычные дети похожи на него? Он такой смуглый, как будто из угля сделан, в воде плавает, словно настоящая рыба, а арбузы ест с нечеловеческой жадностью!

Сю Баоцэ с раздражением дёрнул закатанные до колен штанины и вскочил со словами:

— Если ты хочешь что-то сказать, то говори прямо! Нечего ходить вокруг да около! Гуамо всего лишь ребёнок! Чем он тебе помешал? Какой бес тебя попутал?

Это был их самый неприятный разговор. За весь остаток дня они не сказали друг другу ни слова, каждый был поглощён своими делами.

После этого, когда Гуамо приходил к ним, Лао Люгэ старался сесть от него подальше, а рыба, которую приносил мальчик, казалось, вовсе его не интересовала. Теперь, когда Гуамо купался в пруду, только один Сю Баоцэ наблюдал за ним. За спиной Гуамо Сю Баоцэ говорил Лао Люгэ:

— Люгэ, до чего же мелкая у тебя натура! Не похож ты на человека, который способен на великие дела!

— Я что-то не замечаю, какие великие дела совершаешь ты! — огрызался в ответ Лао Люгэ.

Гуамо уже много дней не заходил к старикам. Сю Баоцэ часто смотрел в сторону моря, но не видел ничего, кроме рыбаков, далёко на берегу вытягивающих сети. Ночью он в одиночестве готовил еду или ходил по бахче, чувствуя, что чего-то не хватает.

Проснувшись однажды утром, Сю Баоцэ заговорил с Лао Люгэ:

— Как только я вчера заснул, мне сразу приснилось, что пришёл Гуамо. Он сидел рядом с бахчой, и мы вместе варили рыбный суп.

— Суп варили, говоришь… — сказал Лао Люгэ.

Сю Баоцэ безучастно посмотрел на изгородь и произнёс:

— После того как мы сварили рыбу, он захотел покурить со мной, но я ему не дал.

— Надо было дать! — с насмешкой ответил Лао Люгэ.

— Я не дал, — покачал головой Сю Баоцэ. — И он как будто разозлился, сказал, что ноги его больше здесь не будет…

Лао Люгэ ничего не ответил, лишь язвительная усмешка тронула утолки его рта.

Как-то раз Сю Баоцэ поливал арбузы и вдруг увидел, что кто-то на берегу моря наблюдает за ним, ему показалось, что это Гуамо. Он швырнул ведро и кинулся вперёд, выкрикивая:

— Гуамо? Это ты? Почему ты больше не приходишь? Гуамо… Гуамо…

Чем больше старик вглядывался, тем лучше видел, что на самом деле это и есть Гуамо. Он стал ещё громче звать его и показывать знаки рукой. Однако Гуамо, не шевелясь, стоял на прежнем месте и смотрел на него, а потом побрёл назад… Сю Баоцэ, казалось, застыл на месте, крепко схватившись за широкие штанины.

Лао Люгэ обратился к нему со словами:

— Не надо больше его звать, он всё равно не придёт. Однажды тебя не было, а он сидел на скамейке и ел арбуз, съев один, он потребовал ещё, а я не дал ему. Он разозлился и ушёл.

Услыхав это, Сю Баоцэ ахнул и уставился на Лао Люгэ, а тот поспешно отвернулся, чтобы не видеть глаз собеседника.

Сю Баоцэ только молча смотрел на него… Потом он нашёл самый большой арбуз, обхватив его руками и прижав к животу, вернулся в хижину и изо всей силы ударил его о разделочную доску. Арбуз разлетелся на куски. Старик дрожащими руками взял один из них и стал есть, измазав мякотью всё щёки. Поев арбуз, он улёгся на циновку и заснул.

Лао Люгэ краем глаза наблюдал за происходящим, но не осмелился вмешаться.

Когда Сю Баоцэ проснулся, Лао Люгэ сидел рядом с ним. Сю Баоцэ посмотрел на берег моря и сказал:

— Я давно понял, что ты пожалел арбузов! Ты не говорил, но я знаю, что ты очень хочешь разбогатеть! Сколько раз Гуамо помогал нам работать на бахче? Сколько рыбы он нам приносил? Ты этого не замечал…

Вечером того же дня Сю Баоцэ отправился к морю искать Гуамо.

Гуамо плавал в море. Увидев старика, он выбрался на берег, сел рядом с ним и заплакал. Слёзы текли из его глаз, и он стирал их с лица своей смуглой худой ручонкой, не произнося ни слова. Сю Баоцэ было позвал его в хижину, но мальчик решительно замотал головой. Сю Баоцэ вздохнул, ему ничего не оставалось делать как уйти…

Старики, казалось, опять зажили как раньше: каждый день по-прежнему поливали арбузы, обрезали пасынки, а ночью охраняли бахчу… Однако они перестали горячо спорить и смеяться, как в былые времена. Сю Баоцэ ходил мрачнее тучи, казалось, что он вдруг истратил всё силы… Наконец однажды он всё высказал Лао Люгэ:

— Люгэ! Я много дней сдерживался, но сегодня хочу тебе сказать, что