— Ну и как, разобрались? — настороженно поинтересовался Павел.

— Более чем, — сухо ответил Руднев. — Жаль, что ваш батюшка погиб.

— Это большое горе, — произнес Головатов. — До сих пор опомниться не могу.

— Я тоже, — кивнул Руднев. — Ведь он должен мне кучу денег.

Головатов поперхнулся и посмотрел на Руднева с нескрываемым испугом.

— Если бы его не убили, то я имел бы с нынешним покойником очень неприятный разговор, — продолжал Руднев. — Дело в том, что я инвестировал в его предприятие кучу денег, которые, как показала проверка, вылетели в трубу. Вместо того, чтобы развивать производство, он скупал акции местных компаний.

— И что же? — потерянно спросил Паша. — Они оказались убыточными?

— Слишком мягко сказано, — Руднев швырнул окурок сигары за окно, чуть опустив стекло. — Похоже, такая форма вложения денег больше напоминает кредиты близким к покойному директорам.

Он повернулся к Павлу и строго посмотрел на него, словно бы ожидая ответа.

— Но при чем тут я? — спросил Руднев у Головатова. — Мне ведь тоже нужно отчитываться перед хозяевами, вы же понимаете.

— Понимаю, — потерянно пробормотал Паша. — Ну что же, поехали, посчитаем.

Ответом ему был презрительный взгляд господина Руднева. Он некоторое время поиграл желваками, откинулся в кресле и произнес:

— Я все уже посчитал.

— И что? — тупо спросил Паша. — Много отец вам должен?

— Отец? — Руднев поднял брови в притворном удивлении. — А при чем тут отец?

— Я что-то никак не врублюсь… — скороговоркой начал Паша, чуя недоброе.

— А чего тут врубаться? — хохотнул Руднев. — Фирма отцовская тебе ведь осталась, ты и ответишь. Все элементарно, парень.

Головатов нахмурился.

— Так это получается… — ошарашенно прошептал он, — значит, папаша мне с того света такой подарочек преподнес? Ну и дела!

— Точно, — подхватил Руднев. — Однако ты правильно мыслишь, коллега!

— Постойте-постойте! — попытался возражать Павел. — Но сын за отца не отвечает!

— Правильно, — кивнул Руднев. — Если он не владелец предприятия.

— Но я не вступал в права владения! — взвился Головатов.

— Вот бумаги, — Руднев перебросил ему через сиденье пачку листов.

— Что такое? — бормотал Головатов, перебирая страницы. — Договора, уставы…

— Просмотри, пока едем, а потом побеседуем, — предложил Руднев.

Документы оказались действительно впечатляющими. Особенно для Паши.

Оказывается, помимо того, что фирма Головатова являлась его частной собственностью, в уставе четко было прописано, что к наследнику — которым Паша на данный момент являлся — переходят не только все плюсы, но и, так сказать, минусы отцовской деятельности.

Выходит, что деваться некуда. Придется платить по счетам, которые подписывал его папаша. Причуды бизнеса, господа.

— А если я откажусь? — спросил Павел, изучив последние строчки.

Господин Руднев насмешливо посмотрел на него и пожал плечами.

— Что, объяснять надо?

— Не надо, — мрачно сказал Павел. — Ну и чего вы от меня хотите?

— Я же сказал: поговорить, — дружелюбно ответил Руднев. — Кстати, мы уже приехали. Постарайтесь не делать глупостей при выходе из машины.

Паша внял призыву питерского кредитора и, аккуратно захлопнув дверцу, проследовал вместе со мной по направлению к дому.

Нас привезли за город — к помещению гостиничного типа. Здание располагалось в недавно застроенном дачном районе и представляло собой приватизированный каким-нибудь нуворишем дворец культуры, который подвергся существенной перепланировке.

В кабинете нас ждал пышущий жаром кофейник и небольшой, но очень дорогой десерт.

— Это результаты аудиторской проверки фирмы вашего отца, — Руднев протянул Паше очередную папку. — Ознакомьтесь, пожалуйста, в общих чертах. Я оставлю вас наедине с бумагами, а сам минут десять побеседую с вашей очаровательной спутницей.

Руднев выжидающе посмотрел на меня и чуть кивнул головой по направлению к коридору.

Я последовала за ним в соседний кабинет. Руднев предложил мне кресло, возле которого стояла пепельница на высокой подставке.

— Ну и что вы обо мне думаете? — вдруг спросил господин Руднев.

Он стоял, прислонившись к дверному косяку, со скрещенными на груди руками и смотрел на меня в упор, улыбаясь уголками рта.

— Я думаю, что вы не так кровожадны, как хотите показаться, — начала я. — Я думаю также, что вы не обманываете Павла насчет условий его наследования и результатов аудиторской проверки.

Руднев одобрительно кивнул на мои слова и закурил очередную сигарку.

— Я также думаю, что вы слегка преувеличиваете степень уязвимости Павла и степень его ответственности, — медленно произнесла я.

— Вот как? — удивился Руднев. — Позвольте поинтересоваться, почему же?

— А что с него взять? — ответила я вопросом на вопрос. — Его фирму? Отдаст, не задумываясь. Да вы уже наверняка навели справки насчет его собственного дела и выяснили, что там туфта.

— Правильно.

— Фирму отца? — продолжала я. — Тоже отдаст. Куда ж деваться? Только вам от этого ненамного легче, правда? Хотя тут может возникнуть интересный расклад, если правильно все сыграть.

— Ну-ка, ну-ка…

— Поглощение одной фирмы другой, — с хитрецой посмотрела я на Руднева, — не предполагает наличие отношений кредитора и должника.

— Верно, — вздохнул Руднев. — Но денежный вопрос это не решает.

— Значит, вы хотите чего-то еще, — заключила я. — И ведь не денег, правда?

— Ну, было бы неплохо, если бы Павел или его сестра выложили мне на стол несколько миллиардов новыми, — улыбнулся Руднев. — Только у Паши таких денег нет, а что касается сестры, то я не могу давить на Головатова с тем, чтобы он отбирал у нее деньги.

— То есть все не так плохо? — уточнила я, чувствуя, что сейчас будет новый поворот дела. — У вас есть какое-то предложение?

— Совершенно верно, — серьезно кивнул Руднев. — И я обращаю его именно к вам.

Сигара его потухла, но Руднев продолжал держать ее в уголке рта.

— Есть один документ, который мог бы многое исправить в данной ситуации, — проговорил он. Голос был настолько бесстрастным, что я поняла: предмет разговора очень важен для Руднева.

— Что это за документ и где он находится? — поинтересовалась я.

— Секретный меморандум между нашими фирмами, — так же бесцветно ответил Руднев. — Если этот документ попадет в чужие руки, в Питере и в Москве полетят головы. И моя в том числе.