тепла они обшиты шинельным сукном. Обед-ужин в вагончике. Расчётное время пять вечера, контрольный срок — не позже шести. Я в свободном полёте: постараюсь выявить участки, наиболее благоприятные для образования россыпей, вас буду навещать, подсказывать, как не смыть с лотка ценные минералы.

Нам повезло: погода прекрасная, река обмелела, разбилась на мелкие протоки — брод открылся.

Погнали!

Вначале Сергей навестил пару Кузьмича.

— Что тут у тебя интересненького? Похвались.

— Блестит что-то. Костя, покажи шлих под четвёртым номером.

— Так-так, это всё пирит — видите кубики. Кубик… кубик. — Сергей небрежно отшвыривал в сторону один блестящий кристаллик за другим и вдруг замер от удивления. — А это что за каверза? — Затаив дыхание, он вытянул за шнурок из полевой сумки лупу и стал вглядываться в толстенькую изогнутую матово-жёлтую чешуйку, нашарив пинцет, осторожно поместил её в пробирку с пробкой.

Быстро перебрал оставшийся шлих.

— Это гранат — так, попутный мусор. Продолжайте, а я наведаюсь к Юре и Диме.

У них в шлихах блестел пирит и коричневел гранат.

Перед возвращением в вагончик все собрались у брода, от усталости, закрыв глаза, сели, опираясь на рюкзаки. Сергей выждал с минуту и достал находку, попытался заинтересовать: водил ею перед опущенными носами, повышал голос:

— Особое, я бы сказал, пристальное внимание, обращайте на такие каверзы. Не дай бог смыть их вместе с пиритом в ручей.

Костя едва слышно просипел сквозь зубы:

— Не тереби, спать хочется.

— Замётано, командир, мы прочувствовали, — проговорил Дима.

Кузьмич промолчал, потому что узнал в этой чешуйке золото.

За обедом-ужином все обсуждали каверзу. Подолгу через стекло пробирки рассматривали в лупу, удивлялись необычной формой. Сергей обнял ребят:

— Паре, которая первой обнаружит пять таких бляшек, один внеплановый выходной! (Но что это золото, умолчал — преждевременное возбуждение всегда вредно.) — Наметил план на завтра: — Работаем в низовьях двух северных ручьёв. Кинем жребий. Итак, на крайнем левом действуют Кузьмич и Юра, я с Андреем и Костей — правее, Дима за повара.

День, два, три… неделя… Две-три и ещё ниже по течению четыре скрученные каверзы. Пары менялись ручьями, менялся состав пар. Но настоящая удача настигла лишь в устье самого северного ручья, когда в пару вновь соединились Кузьмич и Юра, именно в их в лотке матово выжелтились пять вожделенных бляшек. Кузьмич снял шляпу и на правах старшего, чуть ёрничая, произнёс:

— Ну что, командир, твоё слово дороже золота (если бы он знал, как его слова близки к истине): обещал выходной — выполняй, а ты, Юрок, потерпи чуток, вначале я поотдыхаю: за сурками поохочусь — мне на шапку надо, а долг потом отдам, не сомневайся. — Он отсутствовал целый день. На следующий — остался дежурить, а заодно выделывать шкурки.

Юра мыл шлихи с Димой, Сергей Михайлович — с Андреем и Костей.

Постепенно у Сергея сформировалась идея, и он, разрешив всем загорать целый день, уединился. Перебродив реку, начал маршрут с самой южной точки. Перепрыгивая с камня на камень, он медленно перемещался вдоль берега. Чтобы не потерять мысль, останавливался и, уже рассуждая вслух, двигался дальше: «В южном ручье во всех пробах пусто, в следующем, ближе к вагончику, в двух пробах по две золотины, в дальнем северном — в трёх пробах по пять золотин. Максимальное количество чешуй в последнем ручье, следовательно, необходимо обследовать место его впадения в реку». — Мысли выстраивались в лад, а ноги всё ещё не ощущали, что давно скребут по гребенчатым выступам сланцеватых пород. «Стой!» — тревожным колоколом ударило в ушах. Сергей мгновенно выполнил внутренний приказ… проследил взглядом простирание гребешков — они терялись под водой и вновь обнажались на другом берегу. Их пластины топорщились ниже устья ручья, под острым углом к речному потоку. Резиновые сапоги оказались кстати: и от травм предохраняют, и ногам не дают промокнуть.

Сергей опускался на корточки, запускал руку под карнизы, набирал в горсть песок — глинистые частицы практически отсутствовали. Бормотал: — «Вот где прячется моя удача, моя жар-птица — золотоносная россыпь! В километре от вагончика!» — Насчитал шесть сближенных гряд сланцеватых гребешков на участке, протяжённостью в двести и шириной (поперёк реки) в шестьдесят метров. Зашевелились сомнения: «А если его соколы догадаются, что золото моют, и их “жаба заест”, перессорятся? Э-э, нет! Не отчаивайся. Приглядывайся к ним и выбери надёжных. Главное — отработать россыпь, а драгметалл сдам, ведь артель зарегистрирована, да и Профессор поможет. — На этой взбадривающей ноте Сергей решительно перевёл стрелки. — Хватит умозаключений! Действуй! Времени мало — лето короткое! Но вначале убедись в правоте своих предположений, а то вон куда ускакал, будто золото уже в кармане».

Утром Сергей выстроил ребят вдоль берега, указал на Костю:

— Сегодня твоя очередь дежурить. — Тот пошёл чистить картошку с глухим, едва слышным ворчанием. — Юра, Дима и Андрей, возьмите пробы на месте, где были обнаружены пять золотин.

Андрей пророптал:

— Вода холодная, руки стынут.

Сергей прихлопнул реплику, как назойливого комара.

— Я ухожу с Егором Кузьмичом к истокам ручьёв на перевал, возможно, там находятся коренные золотоносные породы.

Но выполнить намеченное оказалось не суждено: вброд к вагончику направлялся всадник. Спрыгнул с коня.

— Здравствуй, начальник. Меня зовут Баян. Моя отара овец там, за горой, у границы.

— Меня — Сергей Михайлович.

Поза пастуха настораживала: она выражала одновремённо и учтивость, и непреклонное желание добиться какой-то своей цели. Он явно не мог тратить время на красивые слова. Ребята, уже собравшиеся уходить, вернулись, стали полукольцом, прислушались к разговору. В окне вагончика появилось и странно быстро исчезло лицо Егора. Его рука закрыла дверь. Сергей напрягся — все мелочи слились в одно нехорошее предчувствие, вспомнилась аксиома: «Ситуацию легче контролировать с минимальным количеством участников, и другая — покажи, кто здесь зависимый». Громко произнёс:

— Соколы, к машине! — И пастуху тише: — Я через минуту вернусь, только дам задание.

Он распорядился шлихи не мыть, а расположиться возле выходов сланцеватых гребешков.

Баян, с присущим восточным людям терпением, дождался, чтобы сказать:

— Начальник, я знаю, ты человек твёрдый, справедливый.

— Откуда знаешь? Тебя здесь не было.

— В бинокль смотрю. — Сергей подумал, что это шутка, и ошибся. Хорошо, что вида не подал. Пастух продолжал: — У меня обида. Помоги. Твой шофёр украл карабин. Пусть вернёт.

— Как он мог украсть? Из юрты, что ли? У тебя у очага постоянно жена, дети. Ты что-то путаешь.

— Из пещеры взял, я там прятал. Сын видел. Он всегда следит. Шофёр это был: ниже меня ростом, крепкий, улыбается часто, шляпу носит.

Сергей вскипел. Но только внутри, снаружи сдержался.

— Он вернёт!

— Начальник, ты понимаешь,