— Даша, Дашенька, ты что?

Она билась головой по краю кровати и повторяла, всхлипывая, как ребенок:

— Это все из-за меня! Все из-за меня!

Он поднял ее и усадил рядом с собой. Притиснул вздрагивающее тело к себе. Погладил по спине и голове рукой и твердо произнес:

— Я бы и во второй раз так же поступил! Никто не посмеет безнаказанно оскорбить тебя. Успокойся! Ты ни в чем не виновата. Мужчина должен быть мужчиной!

В дверь постучали. Артем пригласил:

— Заходите, Павел Викторович.

В дверях возникла крупная фигура Саранцева. Дарья с надеждой посмотрела на подполковника. Он отвел глаза в сторону и она почувствовала, как сердце упало куда-то вниз. Спросила:

— Что с Савиным?

Саранцев опустился на стул напротив них:

— А что с подлецом сделается? Особо страшного ничего нет: выбиты два зуба. Когда летел с лестниц — разбил лоб и сломал указательный палец. Сейчас в сознании, но виновным себя этот негодяй не считает. Грозится вас обоих «в порошок стереть»…

Подполковник вздохнул:

— Самое плохое в этой истории, что он племянник начальника Ленинградского гарнизона. Я приказал Савина из санчасти не выпускать, а сам, прямо сейчас, поеду к нашему генералу Башаеву. Попробую от него связаться с дядей этого сукиного сына. Ждите.

Едва дверь закрылась, Даша опустилась головой на колени Артема и обхватив его ноги руками, затихла. Он смотрел на ее лицо и задумчиво перебирал пальцами каштановые пряди.

Подполковник появился в их комнатке через пару часов. Было уже за полночь. Ухнулся на тот же стул и попросил:

— Дарья, вскипяти чайку!

Волынцева сразу же вскочила. Включила электрический чайник в сеть. Достала пакетик с заваркой и чашку. Саранцев заговорил после того, как она поставила перед ним чай и села рядом с Артемом:

— Говорили мы с генерал-лейтенантом Старостиным, дядей этого Савина. Он вмешиваться не будет, так как и сам не в восторге от поведения племянника. Башаев обещал приехать завтра и разобраться во всем на месте.

Подполковник допил чай и поднялся, застегивая бушлат:

— Поздно уже. Отдыхайте.

После ухода Саранцева они решили последовать его совету, но долго не могли заснуть. Прижавшись друг к другу притворялись, что спят. Но гулко и не ровно стучавшие сердца выдавали обоих.

Утром они были огорошены вестью, что майор Савин рано утром отправился в военную прокуратуру подавать в суд на капитана Новикова за избиение. Приехавший генерал-полковник Башаев только руками развел:

— Шустрый, подлец! Я ничего не могу сделать. Конечно, мы дадим хорошие рекомендации капитану и я, лично, буду ходатайствовать о прекращении дела, но это затянется надолго. И неизвестно чем закончится. Хорошо, если Старостин сдержит слово, а если нет?

Саранцев спросил:

— Что предлагаете, Петр Никанорович?

— На год отправиться в Чечню по контракту. Конечно, не лучший вариант, но дело прокуратура за это время наверняка закроет и нервотрепки поменьше будет. Сейчас там вроде спокойнее стало. И денег подзаработает! Я слышал, вы жениться собираетесь?

Новиков вскочил:

— Так точно, товарищ генерал-полковник!

Башаев взглянул на Дашу:

— А вы, сержант, его невеста?

Он остановил начавшую вставать девушку:

— Да вы сидите, сидите! Не на официальном приеме находимся. Решайте, молодежь, что вам делать. Этот гаденыш вас в покое не оставит. Мне этого Савина тоже «вручили» в свое время! И не откажешься, вот так!

Генерал что-то яростно пробормотал про себя и Даша поняла, что он ругается. Артем взглянул на нее:

— Даша, я думаю, так будет лучше. Мне уже помотали нервы в январе, больше что-то не хочется. Прости меня. Если дождешься — поженимся, а нет — значит, такова судьба!

Волынцева попросила:

— Товарищ генерал-полковник, направьте и меня в Чечню.

Башаев внимательно взглянул на ее решительное лицо и вздохнул:

— Если бы даже захотел, не могу. Нужен только один и обязательно мужчина.

Она пристально глядя ему в глаза, спросила:

— Вы можете дать мне слово, что в ближайшее время я отправлюсь следом за Артемом? Ведь я могу быть и снайпером и разведчиком. Иначе, клянусь, я убью майора! Даже если мне придется всю жизнь просидеть в тюрьме после этого.

Упрямо посмотрела в лицо генерала и тот понял, что девушка не шутит. Тяжело вздохнул и кивнул:

— Вы можете потерпеть пару месяцев? Я обещаю за это время отправить вас в Чечню.

Даша согласилась. Саранцев спросил:

— Когда вы планируете отправить капитана Новикова?

— Через неделю.

Сердце у Дарьи сжалось в комок и казалось, перестало биться. Горло перехватило. Во всем теле появилась слабость. Она больше ни о чем не спросила. Артем тут же написал рапорт на имя генерал-полковника Башаева с просьбой направить его в Чечню. Генерал подписал его при всех. Волынцева тоже написала рапорт. Башаев забрал его с собой, еще раз пообещав помочь.

Едва генерал уехал, Саранцев освободил обоих от службы, дав им возможность эту неделю побыть вдвоем. Если бы не Артем, Даша не смогла бы дойти до общежития. Ноги подкашивались и она еле шла, ухватившись за руку Новикова.

Подразделение загудело, как растревоженный улей. Кипа рапортов в защиту капитана Новикова на столе у подполковника Саранцева росла не по дням, а по часам. Все офицеры были готовы грудью защищать честь своего сержанта. Майор Савин, после посещения прокуратуры, лег в госпиталь на обследование, так и не появившись в части после инцидента. Иначе его ожидала бы «теплая» встреча разгневанных офицеров.

Целая делегация офицеров ездила в военную прокуратуру Петербурга отстаивать честь товарища. Им пообещали разобраться, но рыдван правосудия катится медленно, а военная машина не собиралась останавливаться из-за чьей-то жизни.

Третьего марта Даша провожала Артема в Чечню. Он был направлен в разведку и прикомандирован к одному из подразделений ГРУ. Девушка не проронила ни слезинки за все это время, изо всех сил стараясь не расстраивать и без того расстроенного Новикова. Целые дни они проводили в комнате вдвоем, забывая о еде. Сидели или лежали на постели обнявшись и молчали. Им не нужны были слова, чтобы выразить ту тоску, какую испытывали оба. Искренне любивший Дашу подполковник, предвидя такой поворот событий, приказал Сабурову, доставлять им завтрак, обед и ужин в комнату. Трижды в день к ним стучался дежурный солдат и ставил на стол две кассеты с металлическими тарелками. Довольно часто еда оставалась нетронутой и ее возвращали на кухню целой.