В ранней юности под влиянием Бугаева Лев тоже хотел стать поэтом. И даже пробовал писать стихи и очень старался быть символистом, особенно после того, как прочитал первый сборник Бориса, подписанный псевдонимом Андрей Белый. Но затем ко Льву в руки попал труд Шопенгауэра «Мир как воля и представление», и поэзия утратила свою прелесть.

Общаясь с Анной Рудольфовной и проникаясь ее идеями, Лев понял, что, если кто-то и может повести заблудившееся человечество за собой, то только Учителя, Которые Знают. И Лев решил бежать от пошлости, ставшей обыденностью. Бежать в оккультизм. А проводницей избрал Минцлову, ибо Анна Рудольфовна говорила о Великих Посвященных запросто, как о ближайших соседях по подмосковной даче.

Дед одобрил решение внука. Старый букинист очень уважал Минцловых, усматривая в Анне Рудольфовне, ее отце и деде оккультную династию. И при каждом удобном случае наставительно говорил, чтобы Лев держался Анны и во всем ее слушался. Старик даже предложил Минцловой в случае надобности использовать Льва в качестве помощника-секретаря, хотя бы и бесплатно. И Анна Рудольфовна охотно использовала. А денег, само собой, не платила. И на Лондонский конгресс в девятьсот пятом году Лев поехал за свой счет.

Чтобы собрать средства на дорогу, Льву пришлось пойти на определенную хитрость – сделать книгу, которой не существует. Создать один-единственный, уникальный экземпляр и продать за большие деньги.

Тайком от деда Лев перерыл библиотеку Захара Акимовича, выискал подходящие по смыслу тексты из творений Альберта Великого, Арнольда де Вилланова, Рогерия Бакона, присовокупил несколько тем из трактатов аббата Тритемия. Все это старательно переписал на искусно состаренных листах и заключил в качестве дополнения под сафьяновую обложку ветхой инкунабулы за авторством Генриха Корнелия Агриппы из Неттесгейма, озаглавленную «De Occulta Philosophia libri tres», исправив на форзаце слово «tres» на «quatuor». Придуманная им легенда гласила, что три части этой книги были изданы еще при жизни Агриппы, и лишь четвертую любимый из учеников алхимика и мага из Неттесгейма от руки дописал на свой страх и риск, вложив туда все то, что мудрец передал на словах, не доверяя печатному станку.

Книг Агриппы по оккультной философии в библиотеке деда имелось штук пять, полистать старик любил ту, что поновее, остальные задвинул в дальний угол, так что мгновенное разоблачение Льву не грозило.

Сбывая фальшивку на Никольской, Лев изложил покупателю свою версию уникальной находки. Из рассказа Льва выходило, что неизвестный путешественник, прибывший из Ассиза, принес книгу Агриппы прямо в букинистическую лавку Тихомирова на Лубянке и запросил за нее огромные деньги. И Лев, не ставя деда в известность, книгу купил. Потому что знал, что на Никольской найдутся понимающие люди, которые дадут вдвое больше уплаченного. И, хотя недоверчиво поглядывающие на продавца перекупщики дали значительно меньше того, что можно было бы выручить у старика Танеева, Лев все равно остался доволен. Ибо Танеев обязательно похвастался бы приобретением перед Захаром Акимовичем. Тот, несомненно, подделку бы распознал, и разразился бы страшный скандал. Зная характер деда, Лев решил, что лучше потерять в деньгах, чем до конца своих дней слушать обличительные речи старого зануды.

Чтобы не вызывать ненужные вопросы у вечно сидящего в лавке Захара Акимовича, книгу печатал тайком, в бывшей своей мансарде, договорившись с обитающим там ныне студентом Аркашей Пряхиным.

Пряхин придерживался революционных настроений, распространял агитационные листовки и очень заинтересовался возможностью изготовления печатной продукции на дому. К юношам присоединилась сестра Пряхина, миловидная курсистка Раечка, самым очевидным образом влюбившаяся в Льва. Лев тоже не остался равнодушен к бойкой черноглазой девице. И когда в декабре тысяча девятьсот пятого года Раису Пряхину во время вооруженного восстания убили случайным выстрелом, Лев долго горевал, и даже отправившись в Лондон на конгресс, не мог думать ни о чем другом, кроме как о погибшей подруге. Потому, должно быть, и не заметил очаровательной мордашки девицы Волынской.

Мы неслись, как сумасшедшие, весь день, долгий вечер и вот уже часть ночи.

Разрезая фарами темноту, машина летела по шоссе с крейсерской скоростью. Терпеть больше не было сил. Хотелось есть, пить, в туалет, да и просто, черт возьми, распрямить спину и размять ноги, ибо седан – не автобус. Это гораздо теснее и неудобнее.

Не отрываясь от дороги, на мою просьбу Лада ответила:

– О’кей, остановимся, как только увижу заправку, идет?

Само собой, идет. Хоть заправку, хоть что-нибудь еще, лишь бы поскорее! Это путешествие из Петербурга в Москву запомнится мне надолго. И, надо сказать, не с самой приятной стороны.

Когда на окутанном ночной тьмой шоссе засверкал огнями круглосуточный «Глобус» – это напоминало чудо. Во времена Радищева все было гораздо хуже, ибо подобной роскоши не существовало.

Свернув на парковку гипермаркета, Лада притормозила рядом с немногочисленными машинами и вышла из салона авто. Следом за ней выскочила и я.

С хрустом потянулась, распрямляя затекшую спину, и, с трудом переставляя занемевшие ноги, двинулась к стеклянным дверям магазина.

– Встречаемся около последней кассы, – прокричала Лада мне в спину.

Нужно ли говорить, что первым делом я устремилась к дамской комнате? А покинув туалет, ощутила небывалую легкость и абсолютное счастье.

Толкая перед собой тележку по пустынной прохладе гипермаркета, я свернула к круглосуточному кафе, и съеденный кусок пиццы с большой чашкой кофе сделали жизнь близкой к идеалу. Кинув в тележку шоколадку «Милка» и две полуторалитровые бутыли воды, я устремилась к последней кассе, по пути рассматривая стеллажи с печатной продукцией.

На первых страницах почти всех газет и журналов большими буквами рассказывалось о самом интригующем событии последних дней – убийстве биоэнергетика Панаева. Того самого, который в прайм-тайм с экрана телевизора в рекламных паузах рассказывал о невероятных возможностях человека, открывающихся при помощи разработанных им методик. Признаться, никогда я этим не увлекалась, но тут все же стало интересно. И я отправилась к отделу эзотерики.

На эзотерическом стеллаже среди многочисленных книг Свияша и Зеланда зияла пустота и виднелась пара завалившихся набок брошюр за авторством Ильи Панаева – судя по всему, остальной завоз книг уже был распродан.

Я взяла одну из брошюр и раскрыла на первой странице. Не успела пробежать глазами начало главы, как Лада от кассы окликнула:

– Соня, ну что ты там застряла? Иди сюда!

Кинув книжицу в тележку, я двинулась к кассе. Лада, так же как и я, набрала минеральной воды, но вместо шоколадок взяла полезную простоквашу и зерновые булки.

Расплатившись, мы вышли из магазина. Светало. Небо казалось залитым клюквенным морсом и напоминало оперение фламинго. Вдали чернел лес, и до самого горизонта туманно серебрилось утреннее шоссе.