– Ты отлично справилась с офисом. Думаю, у тебя получится сделать из этой громадины уютный дом. Для тебя. И если захочешь – для нас.

Вот уж действительно сюрприз!

– Вы шутите?

– Ни капли. Я купил этот дом тебе. Но, надеюсь, что ты захочешь разделить его со мной.

– Но он же огромный, – улыбнулась я. – Мы здесь просто потеряемся.

– Не такой уж и огромный. Пойдём, я тебе покажу.

Мы переходили от одной пустой комнаты к другой, а он рассказывал:

– Вот здесь можно сделать гостиную, а здесь – твою мастерскую. А ещё останется много места для детских комнат.

Он говорил всё это, а я чувствовала, как пылают мои щёки. Жить в одном доме с этим невозможным мужчиной? Просыпаться вместе, завтракать на этой вот огромной кухне, а по вечерам сидеть у камина? Ну разумеется, в гостиной будет камин.

От мысли, что со временем этот дом оживёт и в нём действительно появятся детские комнаты, моё сердце вырывалось из груди.

Он толкнул дверь и завел меня в огромную светлую комнату с большим окном и широченным подоконником.

Я вопросительно посмотрела на Кристиана, тот невозмутимо ответил:

– Думаю, здесь получится неплохая спальня…

– Спальня? Для футбольной команды? – невольно рассмеялась я, чувствуя, как наливаются краской щеки от непристойных картинок, что тут же закрутились в голове. И торопливо добавила: – Она ж размером с футбольное поле!

Теплые мужские руки легли на талию, мимоходом погладили живот, и от этих прикосновений внутри сладко вспыхнуло.

– Зато тут прекрасный вид из окна! – тоном заправского гида заявил Кристиан, и слегка подталкивая, повел меня вперед.

Вид из окна и впрямь был замечательный. Высоченные деревья с густыми кронами заслоняли окрестные дома, словно отрезая особняк от остального города.

Теплые ладони тем временем поднимались от живота вверх, пока не обхватили полушария грудей, сжимая их и отпуская, сжимая и отпуская…

– Как тебе вид? – хриплый шепот обжег ухо.

– Нра. вит. ся… – задыхаясь, пробормотала я.

– А так?

Горячие пальцы заскользили по гладкому шелку вокруг затвердевших до боли сосков, потерли их сквозь ткань. Дразняще, почти невесомо.

– Неплох…хо…

Он надавил одной рукой на спину, заставляя лечь грудью на подоконник, другой задрал подол. Стоять со сбитой на талию юбкой и выпяченными словно для порки ягодицами было… до ужаса развратно, но так заводило, что искры сыпались. От порочной бесстыдной позы перехватывало дыхание. Желание, дикое, первобытное, вспыхнуло с яростной силой, хмельной отравой помчалось по венам, стукнуло в голову, загрохотало кровью в висках, в клочья разорвав все мысли.

Его рука нырнула в трусики, как-то по-школьному жадно пощупала между ног, едва не сведя с ума и заскользила вдоль влажных разгоряченных складочек, поглаживая и лаская. Я гортанно застонала.

– Я буду любить тебя медленно, нежно… – хрипло сказал он.

– Нет! – выпалила я, путаясь в словах. – Потом… медленно-ласково…н-не сейчас… Сейчас… быстрее… пожалуйста…

Он приспустил с меня мокрые трусики, вошел, растягивая лоно теплой пульсирующей плотью. И задвигался, сначала неспешно, доводя до всхлипов и стонов, потом быстрее и быстрее вколачиваясь горячую влажную глубину. Кажется, я кричала, и крики эти гулко отражались от стен пустой комнаты, множились, передразнивали, смешивались со стонами чувственного удовольствия, разносились по особняку. Дикая какофония звуков дрожала в воздухе, вибрировала, добавляя остроты и силы ощущениям. Комната словно кружилась, перед глазами плавали звезды, под кожей бушевал колючий жар.

Еще несколько яростных толчков, и я выгнулась и обмякла, содрогаясь в сладких конвульсиях, слыша затихающее эхо и приглушенный стон мужского удовольствия.

– И зачем покупать мебель? – проворчал Кристиан себе под нос. – Мы и без нее прекрасно обходимся.

Трусики вернулись на место, подол юбки тоже, сильные руки подняли меня, прижали к теплой уютной груди. Я счастливо вздохнула и уткнулась носом в рубашку Кристиана, ощущая как под щекой тяжело бухает его сердце.

– Ходить можешь? – спросил он, явно стараясь скрыть смех.

– Могу! – храбро пообещала я. И тут же добавила: – Если поддержишь.

– Тогда пошли. Я же обещал тебе сюрприз.

Ещё сюрприз? Неужели того, что было, недостаточно? У меня вот такое чувство, что я за сегодня выбрала свой годовой лимит сюрпризов. Но с этим мужчиной, кажется, их будет еще немало!

Он открыл очередную дверь, и в абсолютно пустой комнате на стене висело полотно. Женщина и мужчина сидят спиной друг к другу, а их тени рвутся навстречу. Отчаянно, страстно, нежно.

«Терпкий вкус соблазна».

– Я купил и её тоже, – сказал он. – для тебя. Для нас. Тогда в галерее мне казалось, что все это имеет к нам какое-то отношение. К тебе, ко мне. К нам. Мне показалось это хорошей приметой…

Мне сейчас было настолько хорошо, что я что угодно согласилась бы считать хорошей приметой. А картина… Она и правда имела отношение к нашей истории. И только сейчас я поняла, позволила себе поверить, что эта история продолжится.

Впрочем, я отметила про себя: из этой комнаты картину нужно будет убрать. Потому что, пожалуй, здесь можно будет обустроить детскую.