Этот день прошёл отлично.

Но из магазинов я вернулась пораньше, пока Майка не было дома. Собрала чемодан – его я тоже купила, и он был недешёвым. Сложила туда всё купленное, вынесла мусорное ведро, в котором были этикетки из дорогих магазинов. Приготовила самый обычный ужин. Раз уж Майк предпочитает не видеть признаков моего улучшившегося благосостояния – что ж, мне вовсе ни к чему их как-то открыто демонстрировать. Я не хотела больше ссориться перед дорогой.

Я сова надеялась, что все наладится. Ну да, для Майка все это неожиданно. Но он привыкнет. И все снова станет хорошо.

В этот вечер мы не поссорились. Поужинали за сериалом и отправились спать.

Майк уснул почти сразу же, а вот я долго ворочалась. Предчувствие, предвкушение моего маленького трёхдневного чуда не позволяло уснуть.

* * *

Мне уже приходилось летать самолётами, но вот первым классом я летела в первый раз. И первое время я только удивлённо оглядывалась по сторонам, рассматривая, как здесь удобно и уютно всё устроено. Симпатичная стюардесса предложила плед, а затем и бокал вина. Конечно, можно было взять воду или любой другой напиток, но перед долгим полётом я всё-таки решилась на вино. Я так восторженно оглядывала всё вокруг, что не сразу заметила главное: наши кресла с мистером Бейкером были совсем рядом. Нет, я, конечно, понимала, что ближайшие дни мы проведём вместе. Но эти два соседние кресла почему-то здорово меня смутили.

– За отличный полёт! – сказал он мне, и приподнял свой стакан, в котором на донышке плескался «Хеннеси».

И я смутилась. Не нашлась, что ответить и могла думать только о том, что ближайшие несколько часов мы проведём полулёжа в креслах в такой волнующей близости.

– Вряд ли за окном будет много интересного, – сказал он. – Но мы можем посмотреть фильм.

– Я, пожалуй, не буду, спасибо, – улыбнулась я. Только сейчас я почувствовала, что бессонная ночь даёт о себе знать. Немного вина, и вот уже мои глаза слипаются. Как только мы взлетели, я откинула спинку сиденья, отвернулась к окну и через несколько минут уснула. Что ж, это был неплохой выход.

Я проснулась от резкой встряски. Рядом стояла стюардесса.

– Приведите, пожалуйста, спинки кресел в вертикальное положение и пристегнитесь. Самолёт вошёл в зону турбулентности.

Стоило ей это сказать, нас тряхнуло ещё раз. Стюардесса отошла.

И мистер Бейкер заговорил со мной тихим голосом, в котором явно слышалась забота:

– Не волнуйтесь, на самом деле, это не страшно. Немного трясёт. Представьте, что вы на «русских горках».

– А я и не волнуюсь, – дрожащим голосом сказала я.

– В самом деле? – с улыбкой спросил он.

И только сейчас я увидела, что изо всех сил, до побелевших костяшек пальцев, вцепилась в его руку, оставив на ней отметины ногтей.

– Ой, простите! – пискнула я и тут же выпустила его руку.

– Да нет, почему же, – он сам обхватил рукой мои похолодевшие дрожащие пальцы. Я вздрогнула. Этот жест был каким-то чересчур интимным. А когда мою руку накрыла вторая его рука, и он осторожно провёл пальцами по тыльной стороне ладони, я почувствовала, что задыхаюсь, и что зона турбулентности не имеет к этому никакого отношения.

– Красивые руки, – сказал вдруг мой босс. – Длинные тонкие пальцы, рука художника. Впрочем, чему удивляться – ты ведь и есть художница.

– Это вряд ли. – я заставила себя улыбнуться несмотря на то, что пальцы подрагивали от странного, незнакомого ощущения, а сердце колотилось как сумасшедшее. – Какая из меня художница? – И вдруг совершенно неожиданно выпалила: – У вас тоже красивые руки!

И тут же прикусила язычок, потому что, кажется, сказала лишнее. Чёрт побери, ну зачем я это ляпнула? Ясно же, что он просто пытается отвлечь меня от этой жуткой тряски, и поэтому говорит комплименты. Не нужно надумывать ничего такого…

Но он так и не выпустил мою руку, наоборот – стал мягко, едва касаясь, её поглаживать. Я понимала, что это просто такой жест, чтобы меня успокоить. И всё же мне едва удавалось выровнять сбивающееся дыхание.

Больше я, конечно, не уснула. А мистер Бейкер так и не выпустил мою руку из своей, даже после того, как самолёт перестало трясти. Он отпустил меня лишь когда стюардесса принесла обед.

Я была уверена, что всё это не значит ничего особенного, но мне приходилось напоминать себе об этом. В конце концов, этот мужчина женат. Да и я почти замужем. Так что говорить не о чем.

* * *

Следующий сюрприз ожидал меня, когда мы приехали в отель. Оказалось, что мы будем жить в одном номере. Я буквально застыла перед дверью, когда это поняла.

– Шер, тебе не о чем беспокоиться, – сказал мой босс с улыбкой. – это президентский люкс, в нём две спальни, каждая со своей ванной комнатой. Мы будем встречаться только в гостиной.

Я смутилась. Больше от того, что совершенно не понимала: то ли всё это кажется неправильным только мне, или действительно происходит что-то неправильное и я оказываюсь со своим боссом наедине в номере отеля? А ещё мелькнула совсем неприятная мысль: вряд ли мистер Бейкер сам заказывал билеты на самолёт и номер в отеле. Наверняка поручил своему секретарю. И теперь одному богу известно, что говорят о нас в корпорации. А если эти слухи дойдут до его жены? Ощущение неправильности происходящего усиливалось…

С первой же галереей, в которую мы пришли, нам не повезло. Я ничего не смогла там выбрать. Нет, конечно, там были картины, интересные и даже цепляющие. Возле некоторых я долго стояла, любуясь и разглядывая, восхищаясь мастерством художника. Но ничего подходящего именно для того офиса, который сейчас обустраивают дизайнеры, не было. Некоторые смотрелись бы слишком яркими и нарушили бы гармонию цветов и оттенков. Некоторые – чересчур трагичные и концептуальные. Это тоже для офиса не слишком подходило.

Но одна из картин заставила меня остановиться и застыть.

Мужчина и женщина сидят спинами друг к другу с безразличным выражением лица. А их тени рвутся друг к другу, стремясь слиться воедино. Живые, выразительные, яркие. Гораздо ярче, чем кажущиеся безразличными люди.

Я долго стояла возле нее, разглядывая, чувствуя, впитывая. И думала в этот момент о мистере Бейкере…

– Мне тоже нравится…

Я и не заметила, как он подошел и встал рядом. Тут же пришла в замешательство, словно он мог прочесть мои мысли. Непрошеные, ненужные. Я бы предпочла не признаваться в них даже самой себе…

Смотреть на эту картину с ним вдвоем стало невыносимо. Как будто это может выдать какой-то мой секрет…

– Она не подойдет для офиса. Слишком эмоционально, – стараясь сохранять спокойствие, сказала я.

Прежде чем отойти, я взглянула на табличку у картины. «Терпкий вкус соблазна». Я лишь покачала головой. Я бы точно назвала ее иначе.