– Он имеет в виду нас, – проговорил Мозг.

– Совершенно верно, – ответил Джейк. – Что ты об этом думаешь?

– Он понял все неправильно.

– Почему это?

– Мы не ошибка. С чего это вдруг мы отрицаем естественный порядок, если мы созданы природой? Как мы можем быть ошибкой, если Бог создал нас такими, какие мы есть?

– Надо же, – сказала Мишель. – Он говорит совсем как мистер Бенсон.

– Эти музыканты совершают тот же грех, что и общество, против которого они выступают, – продолжал Мозг. – Они пытаются навязать нам свою историю. Мы – чудовища, прячущиеся под кроватью. Мы – мятежники, вторгающиеся в мирную жизнь граждан. Но на самом деле мы ни то и ни другое, и нам вовсе не нравится, когда нас используют.

Джейк ошеломленно смотрел на него.

– Не могу поверить, что я действительно говорю с вами об этом. Что ты имеешь в виду, говоря, что вам навязывают чужую историю?

– Мы – чистый лист, только в негативе. Проще простого спроецировать на нас необъяснимое. Чем больше тайны, тем больше страха. Мы – козлы отпущения человеческого рода. Именно так оправдывается узаконенная жестокость. Поэтому нас помещают в полуразвалившиеся Дома и лишают прав, положенных нам от рождения.

– Совершенно верно! Именно это они и делают. Я просто хотел сказать…

– А другие превращают нас в символы своего протеста против угнетения, – продолжал Мозг. – Они проецируют на нас свое нетерпение и желание поскорее самим стать новыми хозяевами. Изображают нас какими-то благородными дикарями. Они тоже нас используют, просто по-другому.

– Хорошо, в таком случае кто же вы?

– Я тебе скажу. Но сперва ты скажи мне, чего ты хочешь от жизни.

– Пожалуй, только этого и хочу, – ответил Джейк. – Жить своей собственной жизнью. Иметь возможность сделать что-то свое. Что-то изменить. Хочу любить. Хочу, чтобы меня уважали. Я хочу…

На самом деле он хотел всего.

– Ну разумеется, – сказал Мозг. – И мы хотим в точности того же самого. Мы задаемся теми же вопросами, что и вы. Почему я здесь? Кто сможет меня полюбить? Почему я родился на свет? Это и есть великая тайна всех мутантов, которую никто не может понять. Вот кто мы такие: мы люди, заслуживающие иметь те же возможности, что и все остальные. Люди, желающие хотя бы немного контролировать собственную жизнь. Не больше, но и не меньше.

– И вы должны добиться этого, так же как и мы, – подхватил Джейк. – Я с тобой абсолютно согласен.

– Я это ценю. Но это – наша битва. Любой, кто хочет вступить в нее, должен пожертвовать всем. Стать таким же, как мы. Не раскрашивать себе лицо, а найти пластического хирурга и превратиться в настоящего монстра. Отправиться жить в один из Домов. Тогда это действительно будет тебя касаться, тогда ты по-настоящему поймешь, за что мы боремся. До тех пор все остальное – лишь снисходительная экскурсия.

Очевидно, Джейк не был готов к такому повороту.

– М-да. Над этим стоит подумать.

Псу очень хотелось, чтобы Мозг наконец заткнулся. Такое прекрасное сборище, а он все портил. Он словно бы хотел сказать, что все нормалы плохие – но ведь нормалы тоже не все одинаковые, так же как и чумные. Сперва эти ребята его боялись, а сейчас уже расслабились. Они были добры. Не все курицы заклевывают слабых.

Он пожалел, что с ними нет Болвана. Вот кто сейчас разрядил бы атмосферу, развеселил бы всех своим перевернутым лицом и своей манерой заканчивать чужие фразы. Какое-то время Пес смотрел на девушку, которую звали Эми. На протяжении всего разговора она сидела бледная и напряженная, в ее глазах читались гнев и злость.

– Эй, кузина, – позвал он.

Девушка побледнела еще больше и качнула головой.

Мозг положил изящную руку Псу на плечо и слегка сжал, предупреждая.

– Мой друг Пес хочет сказать, что вы не похожи на других девушек, мисс.

– Спасибо, – отозвалась Эми.

– Эгей! Кажись, у нас здесь вечеринка! – раздался вдруг голос откуда-то сзади.

– Шухер, – негромко сказал Трой.

Бутылки исчезли в мгновение ока.

Из леса вышел человек в ковбойской шляпе и форме цвета хаки. Оглядевшись вокруг, он кивнул на магнитофон:

– Вырубите-ка это безобразие, если никто не против.

Джейк беспрекословно повиновался.

– Здрасте, шериф.

Он разыгрывал невозмутимость, но Пес знал, что на самом деле он испуган.

– Засунь свое здрасте куда подальше, паренек, – отозвался шериф. – Что у вас здесь происходит?

– Просто сидим, сэр, – ответил Трой. – Слушаем музыку, разговариваем.

– Ну да, ну да. Вашу так называемую «музыку» слышно за милю отсюда… Боже милосердный! Что вы сотворили со своими лицами, черт подери?

– Так, глупости, сэр. Решили прикинуться, будто мы монстры.

– Именно что глупости. Глупее не придумаешь. Давайте-ка, собирайтесь. Мишель, твой папаша злой как черт и разыскивает тебя повсюду.

Взгляд девушки опустился на ее руки, сложенные на коленях.

– Прошу прощения, шериф.

– Только приведи себя в порядок сперва. Гром и молния, девчонка! Неужто ты так хочешь быть на них похожей? Они сами-то не хотят быть похожими на себя!

– Шир-риф! – ликующе проговорил Уолли.

– Ну а вы, сыновья Каина? Что вы скажете о себе? Что у вас за тайные сборища?

– Мы… – начал Пес.

Его голос пискнул и сорвался. Он стоял, уставившись на значок шерифа и большой пистолет у него на бедре.

– Ну, парень, продолжай. Выкладывай все как на духу.

– Мы просто пошли погулять, сэр. Просто так получилось, что мы натолкнулись друг на друга.

– Да неужто, – отозвался шериф.

– Мы просто подошли поздороваться. Мы не хотели ничего плохого, сэр.

– А как насчет тебя, горилла? Что-то ты больно злобно уставился. Может, хочешь врезать представителю закона? Так я к твоим услугам. Давай, размахнись как следует.

– Нет, – сказал Мозг.

– Ты что, парень, дерзить вздумал? «Нет» – а дальше?

– Нет, сэр.

– Я думал, в Доме вас учат вести себя вежливо. Может, тебе самому нужно врезать, а? Так я могу. Отделаю тебя так, что мама не горюй. Что ты скажешь на такое мое предложение?

– Скажу, что мне бы этого не хотелось, сэр.

Занесенный кулак шерифа двинулся в его сторону. Мозг вскрикнул и отпрянул, прикрывая лицо маленькими руками. Его уже били прежде – как и всех, кто жил в Доме.

– Так я и думал, – удовлетворенно проговорил шериф.

– Мы очень сожалеем, сэр, – сказал Пес. – Не бейте нас. Мы больше не будем, честное слово.