Игнат кивнул, вынул из кармана десять копеек.

— «Массандру» купишь.

— Какую «Массандру»? — удивленно и строго повел бровью Сазонов. — Забираем его! По подозрению в убийстве.

— Какое убийство? — встрепенулся Матвейчук.

Игнат пристально посмотрел на него.

— А Гена своего тестя зарезал!

— Да нет! — Леша, казалось, не мог в это поверить.

Возможно, он не играл и действительно только сейчас узнал об убийстве. Но, возможно, он просто забыл, что было ночью. Провалы в памяти у алкашей — дело обычное.

— Что ты там слышал, когда Гену ждал?

— Ну он обрадовался кому-то!

— Как ты это понял, что он обрадовался?

— Он громко так сказал: «О-о»!

— И все?

— Это громко сказал, поэтому я услышал. А потом он тише стал говорить.

— А почему ты не пошел, не посмотрел, что там происходит?

— Да мы со Славиком так хорошо присели. — Матвейчук показал на куст. — Неохота было подниматься.

— Присядешь. Еще как присядешь! — Сазонов крепко вцепился ему в руку, подвел к «уазику» и снова запихнул в «собачатник».

Однако сам в машину не сел, пешком вернулся к орешнику, но останавливаться не стал, продолжил путь по тропинке. Игнат двинулся за ним. Они свернули влево, пошли по кромке обрыва над морем.

За первым по счету домом Сазонов споткнулся и едва не провалился в скальный пролом, от которого к морю под крутым углом уходила тропинка. Вот именно на таких спусках курортники и ломали себе ноги. И Сазонов мог заработать себе неприятность, если бы Игнат не подхватил его.

Вытаскивая Сазонова из пролома, Жуков заметил на известняковом грунте свежий след от рифленой подошвы с кругом в районе пятки.

Такой след могла оставить, например, кроссовка. Может, кто-то из туристов здесь ходил. Ночью здесь довольно оживленно, возможно, Гена девушку какую-нибудь встретил и осчастливил ее пьяной своей радостью. Девушка могла шарахнуться от него, соскочить в пролом и побежать к морю. Подошва отпечаталась частично, размер обуви не определить.

А может, сам Гена свалился с обрыва и козлом доскакал до моря. А может, и намеренно побежал под откос, чтобы не встречаться со своими дружками.

— Не так уж здесь и гладко, — качнул головой Сазонов.

— Да, не ровно, — кивнул Игнат. — И овраги.

По тропинке вдоль кромки обрыва они прошли всю линию домов и встретили на пути еще как минимум три места, откуда можно было бы попробовать спуститься к морю. Но зачем Гене такие скачки, когда он мог спуститься к реке, до которой совсем близко? Спуститься к реке, пройти под мостом, выйти к виноградному полю, а там уже напрямки к своему поселку. А дружки спокойно себе спали, пока он уходил.

— А ведь они спали! — усмехнулся Игнат, вспомнив лежащего на скамейке Матвейчука.

— Это ты о чем?

Сазонов открыл калитку, через которую мог зайти во двор дома через огород. Калитка открыта, не на замке. Забор высокий из стальной сетки, через него видны люди у дома, один в белом халате. Следственно-оперативная группа пожаловала, судмедэксперт уже в деле.

— Может, Гена спит сейчас где-нибудь. И в ус не дует.

— Спит? — удивился капитан.

— Ну, он же выпивал с дружками, может, вырубились. Был у нас один случай, грабитель забрался в квартиру, нашел деньги и бутылку коньяка. Напился и уснул.

— И такое может быть, — пожал плечами Сазонов.

— Я бы вдоль реки прошелся, кустарники там пышные, трава мягкая.

— Пройдешься? — немного подумав, спросил Сазонов.

Решился-таки отпустить Игната. Все-таки поверил в подлинность документов. И не зря.

— Пройдусь.

Игнат не хотел идти в дом, смотреть на мертвую тетю Витю. А Лию он не заметил, видимо, домой ушла. Или даже к своим дружкам-уголовникам.

Лию он увидел на знакомой полянке у гнутой ивы. Она полулежала на спине в той самой позе, в которой Игнат познавал ее вчера. Кофта у нее длинная, застегнутая на все пуговицы, а ноги открытые. Утро не самое теплое, роса и на траве, и у нее на босоножках. А она полулежала, закрыв глаза, то ли спала, то ли о чем-то думала.

Услышав шорох ног, девушка вздрогнула, открыла глаза. Увидела Игната, оттолкнулась от дерева, твердо встала на ноги и посмотрела на него если не зло, то враждебно.

— И, что ты здесь делаешь? — спросил он.

— А, что ты здесь вынюхиваешь?

— Вынюхиваю. След… Кто-то по жизни зверь, а кто-то охотник… Зверем я быть не хочу. А быть зайцем и тихо сидеть в норе я не могу. Не мой характер.

— Охотник? — презрительно фыркнула Лия.

— Скажи еще легавая собака, — жестко глянул на нее Жуков.

И, не дожидаясь ответа, продолжил путь. Будет он еще тут оправдываться перед этим переходящим вымпелом воровского братства. С Молчаном гуляла, с Давидом, думала, Игнат из их компании, отдалась ему с легкой душой, а он ментом оказался, это ее и злит. Но так у каждого свое понятие о счастье.

Ему, например, нравится рисковать, жить на острие событий, но если уж ходить по лезвию бритвы и выбирать между светлым и темным, то лучше стремиться к светлому. Темный мир Игната не пугает, но своим там он быть не хочет.

— Я этого не говорила, — недовольно сказала девушка.

Но при этом не Игнат шел за ней, а она за ним. Нагнала его, поровнялась.

— Но подумала.

— Нет. Но несешься ты и правда как собака.

Жуков сбавил ход. С зеленой полянки они вышли на камни, а идти по ним на каблуках дело непростое. Тем более в босоножках, мокрых от росы.

— Ищу.

— Кого?

— Талого.

— И что он здесь может делать? — Лия остановилась, стала снимать босоножки. Решила, что лучше идти босиком.

Игнат тоже остановился.

— А что он вчера в ресторане делал? Намарафетился, водочкой кайф заполировал, после драки добавил. И пошел мстить… Мне!

Игнат задумался. Сазонов обещал продержать его в участке до утра, а освободил ночью. Может, его об этом блатные попросили. Или воровские знали, что Сазонов не держит задержанных до утра. Может, Талый со своим лысым дружком отправились на Виноградную, чтобы дождаться Игната. А к ним вышел дядя Валя. И началось… Игнат качнул головой. Как-то уж слишком за уши притянуто. Версия с Геной Петелиным казалась предпочтительней.

— И отомстил… А потом спать. Может, валяется где-то под кустом.

Игнат взял в сторону, пошел к ивняковым зарослям у подножия обрыва. Ветки раздвигать не пришлось, и без того ясно, никто под кустами не лежит.

— Ты это серьезно? — спросила Лия.

— То, что Талый мог убить?

— То, что Талый валяется сейчас под кустом.

— То есть убить он мог, а