Ведь невозможно одновременно заниматься сексом с одной женщиной и строчить сообщения другой!

А значит?..

Что, блин, это значит, мистер Стивенсон?! Для чего ты все три дня флиртовал с моей начальницей? Для чего пентхаус покупать собрался?

Запретив себе даже думать в эту сторону, я вылезла из душа. Завернулась в полотенце… Подышав на зеркало, протерла его рукой.

А мысли лезли в голову — беспощадные и настырные, как и он сам.

Значит, как только я ушла, он бросился за мной? Или сначала закончил дело с Валерией? А если закончил, зачем бросился?

— Ведь она пробивная, эта Валерия… — шептала я, споря с собой — той, которая не желала прощать кувыркание в бассейне с другой женщиной. — И не только в бизнесе… А он мужчина…

Глупости! — возразило мое второе я — оскорбленное до глубины души отвратительным зрелищем. А даже если и так, даже если она сама к нему в бассейн залезла — на фига тебе мужик, который член в штанах удержать не может?

Но ведь… я сама… его прогнала…

— Вера! — в дверь забарабанила Кира.

— Сейчас… пару минут еще! — ответила я, заматывая другое полотенце на голове тюрбаном.

— Вер, там… этот пришел…

Я застыла испуганной мышью.

— Кто? Олег? — и сама не поняла, с надеждой я это спрашиваю или со страхом.

— Да нет. Не Олег.

Черт, вот черт!

— Вы его впустили?

Кира ухмыльнулась.

— Ага, щас. Впустит его теть Лена. На площадке сидит.

— На площадке грязно… — заметила я.

— Ну так уведи его оттуда, а то ведь испачкается весь.

— У меня с ней ничего не было, — сразу выдал Пол, как только на площадку выскользнула тонкая фигурка в непременном розовом халате. — Разделась и залезла в бассейн — я и опомниться не успел.

Заготовка, конечно. Но удивительно, что вообще смог слово выдавить, учитывая, как дико метнулось к горлу сердце, как только за его спиной раздался шорох открываемой двери.

Вышла. Значит, есть шанс.

Он ведь чуть с ума не сошел, когда перед самым его лицом закрылись двери вагона метро, и она уехала — в своей облегающей юбке с блядской шнуровкой, так и просящей дернуть и развязать. Бросился за ней почти сразу, наплевав на следящую за ним окаменелым взглядом Валерию. Вот только пока штаны натягивал — успела убежать и никакой туфельки в этот раз не оставила.

Вернулся в пентхаус, успев настрочить по дороге кучу сообщений, извинился перед Валерией. Сослался на важные дела, форс мажор в американском офисе — вот только не такая риэлторша дура, чтоб поверить. Но виду не подала. С ледяным лицом оделась, попросила застегнуть на ней платье.

Какой уж тут пентхаус! Не забыть бы позвонить утром налоговику — чтобы псов своих отозвал. Кто ж знал, что Вера так просто возьмет и бросит такую непыльную и в общем-то престижную работенку?

Он ведь как думал?

Страна третьего мира — людям на хлеб, на мясо не хватает. Супы вон из капусты потребляют. Чтоб спасти фирму, которая какие-никакие материальные блага дает, уж всяко согласится девчонка на его условия — в обмен на предложение заплатить гигантский штраф, который Валерии влепят из налоговой, по тайной договоренности с ним лично. К тому же ей и не трудно будет согласиться — вон как льнет к нему и ревнует, только себе не признается.

А она бац и — «Я увольняюсь!»

И весь план его грандиозный к чертям. Еще и человека без работы оставил.

— Ничего не было, — упрямо повторил он, сам себе удивляясь. Как мальчишка перед ней оправдывается, честное слово…

Вера все еще молчала, прислонившись к стене. Распущенные мокрые волосы плетьми лежали на груди, разделенные ровно на две половинки, лицо скрывал сумрак подъезда. Неожиданно захотелось схватить ее за плечи и тряхануть как следует, чтобы вывести из этого жуткого, замороженного состояния. Задыхающаяся от злости она ему нравилась больше. Как, впрочем, и от страсти.

— А почему ты решил, что мне есть дело, было у тебя что-то с Валерией или нет? — спросила, наконец, она равнодушным, прохладным голосом. — Перед женой отчитывайся. Я-то тут причем?

Ах ты маленькая стерва! Немедленно захотелось отомстить — аж поперла изнутри неудержимая, тупая ярость.

— А знаешь, ты права. У моей жены на меня куда больше прав, чем у какой-то финтифлюшки, которая не понимает собственной выгоды. У Лесли мозгов явно побольше, чем у тебя…

Не говоря ни слова, Вера развернулась и взялась за ручку двери.

— Не приходи ко мне больше.

Да что ж она за дура такая! Неужели не видит…

В одно мгновение оказался рядом — и сам не понял, как успел вскочить… Развернул к себе лицом. Еле сдержался, чтобы не растерзать ее дурацкий халат, не разметать полы в стороны — дешевая, плюшевая тряпка, скрывающая от него его Веру…

А внутри уже все горело… Черт, да рядом с этой девочкой его без всяких хватаний за член колотить начинало, от одного только запаха — жасмин и еще что-то, смешавшееся с ее личным, собственным запахом тела, который он уже научился различать за терпкими ароматами духов и лосьонов… Как собака чувствовал ее, пару раз лишь понюхав…

Не зная, то ли поцеловать, то ли прижать к себе, зачем-то взял ее рукой за лицо. Крепко взял — утопил бледные щеки в своей ладони. Она дернулась — бесполезно, только еще сильнее сжал.

— Что ты делаешь?..

А он уже не соображал, что делает. Как тогда, у нее в прихожей, только теперь трезвый.

— Хочу, чтобы ты поехала со мной.

Она моргнула и скривила рот — вроде бы усмехаясь, вот только юмора у нее в глазах он не увидел.

— Зачем?

— Сама знаешь.

Она подняла руку, расслабила его пальцы.

— В эскорт агентство не хочешь позвонить? Там и помоложе кого-нибудь найдут…

Господи, она что, считает его старпером, который в молодое мясо вцепился? Что ж, у него никогда не было проблемы прислать ответку. В таком состоянии это даже на пользу — неизвестно в какую еще форму выльется его душевная лихорадка, если не в словесную…

— Я готов заплатить гораздо больше, чем эскорт-агентству. Сколько стоит твое тело?

— Оно не продается.

— Все продается. Вопрос цены.

— Хорошо, — вдруг согласилась она. — Я назову тебе свою цену.

А его будто ледяной водой из шланга окатило. Хотя, казалось бы — только этого и хотел минуту назад. И в голове закрутилось-заметалось — неужели согласится? Неужели продастся? А с другими что — тоже так?..

И уже она взяла его, отпрянувшего, за подбородок, вынудила склониться к ней — так что их лица теперь почти соприкасались. От ее близости стало уж совсем невмоготу — пришлось даже расставить ноги, так тесно в штанах стало… Упершись руками в стену, он нависал надо ней — маленькой, хрупкой и розовой — как гора над какой-нибудь экзотической колибри.