У него был такой страшный голос, что Блинков-младший повиновался не задумываясь. На стол вылетели скомканные деньги, завернутый в бумажку окурок преступника и китайский складной ножик.

– Холодное оружие, – заметил сержант, хотя дохленький ножик никак не мог считаться оружием.

Гуськов потянулся к бумажке с окурком.

– Не трогайте! – закричал Блинков-младший и рванулся через стол к милиционеру.

Плюх! Руки сержанта обхватили его за плечи и с силой усадили на стул. А Гуськова только раззадорил Митькин крик. Он развернул бумажку, брезгливо взял двумя пальцами окурок и понюхал.

– Обычная сигарета. «Кэмел», – прочитал он фирменный знак на окурке и метким броском отправил его в банку с водой, служившую пепельницей.

Окурок упал поверх других, плававших в настоявшейся табачной жиже, и стал намокать. Важнейшее вещественное доказательство по делу «Младенца с наганом» пропадало на глазах! На фильтре же осталась слюна преступника, а по ней, как известно, определяют группу крови. Блинков-младший дернулся к банке, но сержант держал его крепко.

– Вы сами не понимаете, что наделали! – простонал Митек. – Позвоните маме.

– Ну вот, мой маленький друг, ты и потек. Говори настоящий телефон, – довольным голосом сказал лейтенант.

Он действительно не понимал, что наделал, но прекрасно видел: Блинков-младший готов выдать женщину, с которой был в музее.

– Телефон за окурок, – быстро сказал Блинков-младший.

Лейтенант пожал плечами. Истолковав это как знак согласия, Блинков-младший быстренько выловил окурок из банки и снова завернул его в бумажку. А потом назвал телефон контрразведки, только не мамин, а дежурного в приемной. Когда звонишь в приемную, дежурный не алекает, как штатские, а представляется по званию: «майор Иванов». Это должно произвести впечатление на Гуськова.

Лейтенант накрутил на диске две первые цифры, остановился, присвистнул и положил трубку.

– Знакомый телефончик. Ты бы еще «01» сказал, – осуждающе заметил он. – Ты хоть знаешь, что это за номер?

– Знаю, раз говорю. А моя мама там подполковник, – кивнул Блинков-младший. Говорить при сержанте слово «контрразведка» не хотелось, а Гуськов должен был понять его и так.

– Если она подполковник, то я Чебурашка, – съехидничал сержант.

Гуськов махнул на него рукой – помолчи! – и задумался. Лицо его мрачнело на глазах.

Блинков-младший уже не сомневался, что райотдельские Холмсы влезли не в свое дело. Никто им не поручал расследование кражи в музее. Но ж очень легко и соблазнительно все выглядело: припугнуть мальчишку, тот выдаст самозваную «миллионершу», а она должна знать, кто похитил картины…

За раскрытие такого скандального дела обязательно должны наградить. Наверное, Гуськов уже мысленно сверлил дырочку для ордена. И вдруг мальчишка называет телефон контрразведки! Позвонить, проверить его? Но контрразведчики в ответ поинтересуются, что это за Гуськов такой и по какому праву он вмешивается в их операцию. Не звонить? Но как отпустить мальчишку без проверки? Телефон приемной контрразведки не такой уж секретный. Он для свидетелей по уголовным делам, журналистов и вообще штатских людей. Преступник мог знать его и подучить мальчишку: «Будут приставать менты – дай им этот телефон, они сразу отвяжутся».

– Откуда ты знаешь этот номер? – севшим голосом спросил Гуськов.

– Я правду сказал. Позвоните, если не верите, – пожал плечами Блинков-младший.

– И позвоню! – повысил голос Гуськов. Было видно, что он так и разрывается на части.

Позвонишь – и заработаешь то ли орден (если Митек связан с преступниками), то ли нахлобучку (если он говорит правду). Не позвонишь – ничего не заработаешь. Будешь и дальше ловить пьянчуг и сажать в «обезьянник».

Гуськов тяжело вздохнул и торопливо, чтобы не передумать, приказал сержанту:

– Сережа, сейчас ты проводишь мальчика до метро и вернешься на пост.

– Его будут расспрашивать, – подсказал Блинков- младший.

– И никому ничего не скажешь. Отвечай, что вышла ошибка, и все тут.

– Что ты, Володя?! – изумился сержант. Он так ничего и не понял. – Ты бы видел эту «под-полковничиху»! Юбка до пупа и кило брюликов. Воровка она!

– Делай, что говорят! – прикрикнул Гуськов.

Ворча, как большая обиженная собака, сержант за руку поднял Блинкова-младшего со стула и повел к выходу.

– Без фокусов, Сережа! – вдогонку предупредил его лейтенант.

Сержант, не прощаясь, с силой захлопнул дверь и повел Блинкова-младшего по коридору. Проходя мимо камеры, он с большим сожалением поглядел на оборванцев. Судя по всему, у него так и чесались руки подсадить к ним Блинкова-младшего.

Конечно, до метро сержант его не проводил, а только вывел на улицу и ушел, пригрозив напоследок: – Чтоб я тебя больше не видел в музее! Блинков-младший побрел к метро. На душе скребли кошки.

Улики по делу «Младенца с наганом» в плачевном состоянии. Окурок намок, следы почти затоптаны, замок на дверях чулана захватан его, Блинкова-младшего, руками. Операция контрразведки выдана Гуськову, да и болтливый сержант может о многом догадаться.

Мало того, скрывать сегодняшние приключения от мамы нельзя. А то вдруг она, ничего не зная, решит еще раз приехать в музей под видом Демидовой?

Словом, Блинкова-младшего ждали большие неприятности. Причем он сам решил сунуть голову в пасть льву, то есть одному подполковнику контрразведки. Потому что любил этого подполковника и не хотел подводить.

У метро с лотка продавали книжку «Как обокрасть музей» из серии «Сделай сам». Блинков-младший удивился только тому, что это ценное пособие вовремя попалось ему на глаза. Рядом на лотке лежала «Поваренная книга анархиста» с рецептами самодельной взрывчатки. По сравнению с ней советы «Как обокрасть музей» выглядели невинно, как «Курочка Ряба».

Он купил увесистый томик и стал читать, как только сел в вагон.

На самом деле книжка не давала советов типа «перережьте красный проводок, и сигнализация отключится». Но там очень подробно рассказывалось об удавшихся подделках картин, о кражах, а то и об убийствах из-за музейных ценностей. Блинков-младший начал, понятно, с краж. И почти сразу же наткнулся на историю, поразительно напоминавшую ту, что случилась в музее имени Юрия Ремизова.

Картина Леонардо да Винчи «Мона Лиза» – самая известная в мире. Скорее всего она и самая дорогая. Только никто не знает ее сегодняшней цены. Половину тысячелетия «Мона Лиза» украшает королевские дворцы и музеи Франции.

Известность защищает такие картины от кражи лучше всякой охраны. Ведь если найдется наглый и удачливый вор, который сумеет похитить «Мону Лизу», то кому он ее продаст? Ни один коллекционер не захочет покупать краденую картину даже по дешевке, миллиона за два долларов. Ее нельзя ни на стену повесить, ни показать знакомым. На краденый шедевр и смотреть придется по-воровски, заперев двери и занавесив окна, а кому это нужно?