Немного помолчав, он добавил:

— Прости, но мне пора идти, завтра обязательно зайду.

Слегка улыбнувшись и обменявшись своими «до встречи», он вышел из серого здания. Шагая по старой дорожке с выемками, он витал в своих мыслях, неоднократно останавливаясь.

— Молодой человек, с вами всё в порядке?

Женщина средних лет остановилась около него и тронув за плечо, чтобы привести его в чувство и вернуть к суровой реальности.

— Да, спасибо. Задумался немного.

Как можно скорее он дошёл до своего дома и заперся в своей комнате.

«Я не схожу с ума. Это уже хорошо. Но почему мы видим этих духов? Почему они приходят к нам? Разговаривают? Оберегают? Почему никто другой не может с ними связываться?»

— Всё очень просто, мой дорогой.

Из пустоты вышел Рамзес. Он был как обычно серьёзен.

— Эти духи — вы сами. Они есть у каждого. На протяжении всей жизни мы пытаемся вам помочь, подсказать, уберечь, но наш язык вам не всегда понятен. Помимо нас, есть высшие хранители. Высокомерные типы, которые по большей части свешивают на нас все свои обязательства, но это не так важно. Душа Лики пока что не приняла человеческий облик, или пока не хочет вводить её в шоковое состояние. Проще будет, когда она примет голоса в голове как данное и начнёт к ним нормально относится. Ничего ей не рассказывай, пускай всё остаётся как есть, ну или вернее будет сказать, пускай всё идёт своим чередом. Доверять ей можешь, но не выворачивайся наизнанку.

Тот щёлкнул пальцами и рассыпался на миллионы мельчайших частиц, которые тот час исчезли.

В окошке двери промелькнула какая-то тень, после чего раздался приятный, очень знакомый голос отца.

— Заходи.

Скрип двери и половицы, после чего знакомый и самый близкий человек был рядом.

— Лёшка, что с тобой?

— Что?

— Последнее время ты сам не свой. Молчишь постоянно, весь в себе, серьёзный такой, да и уходишь всегда, мало когда дома тебя застанешь, аж жутко становится иногда. Девчонка появилась что-ли?

— Да, пап! Какая девчонка?

— Ну, обычная. Руки, ноги, волосы. Что там ещё у людей имеется?

— Да не в том я смысле.

— А что с тобой творится?

— Всё хорошо.

— Ой, что-то мне подсказывает, что нет. — едва уловимо для слуха произнёс тот, но Лёша всё же разобрал фразу.

— Если что-то случится, я обязательно расскажу для вас. Честно.

— Ну, буду надеяться.

Мужчина приподнялся и стал расхаживать по комнате.

— А брынькалка твоя где?

— Нету.

— Это печально.

Подойдя к окну, он долго вглядывался в дальние точки и молчал, точно обдумывал что-то очень важное для себя. Постукивание настенных часов и едва слышное радио перебивали идеальную, близкую к гробовой тишину.

— Кем ты стать хочешь?

Голос раздался так же неожиданно, как и вырвавшийся вопрос из уст отца.

— Музыкантом.

Уверенно ответил Лёша. Мальчишка опустил взгляд на ковёр, лежащий около его кровати, в ожидании нудных нотаций.

— Музыкантом, значит.

Он это больше выдохнул, чем проговорил. Два слова были переполнены чувствами и некими непонятными эмоциями. В них затаилась надежда и отчаяние, радость и сердечная тоска, по возрастающим надеждам и умершим юношеским мечтам.

— Знаешь что тебе скажу? Не бойся. Матери твоей не нравится это всё, видим она тебя врачом, но не смей ступать в эту ловушку. Ты свободолюбивая личность, тебе будет скучно среди латыни и терминологии по анатомии. Прошу, не бросай творчество. Это твоя стихия, твой кислород, твоя жизнь, которую ты обязан прожить по своим правилам. Какая разница что скажут другие? Покрутят у виска или промолчат, неосознанно посетив в голову: «а он молодец». Люди обязательно что-то скажут: хорошее или плохое. Ты всем не угодишь. Бери гитару и твори пока хватает на то сил, пляши, пока ведут тебя ноги, пиши тексты, пока в ручке есть чернила. Только не бросай.

Цепочка мыслей оборвалась и он замолчал. Замолчал, уставившись в одну точку пространства, словно сорвавшийся сигнал радиоволны на старом приёмнике.

— Подумай над моими словами, пожалуйста. И помни: я никогда не причиню тебе вреда. Никто никогда не пожелает тебе большего добра чем я или мама. Мы те люди, которым ты можешь верить и на которых ты можешь положиться как на себя и свои собственные силы.

Договорив это, он вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.

— Что это было?

Удивлённый голос сипло вышел откуда-то изнутри, точно говорил не человек, а его глубоко засевшая душа.

Лёша улёгся на спину, размышляя о сказанных отцом словах. С чего вообще старый, добрый старик решил завести эту беседу? Спустя несколько минут, картина перед глазами стала растекаться во что-то не понятное и он уснул.

16 глава

Перед глазами мелькали знакомые лица, слышались откуда-то знакомые голоса. Вот старый дом, где впервые встретил своего верного друга, вон его квартира, а вон дом бабушки в далёкой деревне. Вновь прихожая и запах свежих, ещё горячих пирогов и торжественный восклик милой старушки:

— Лёшка! Как ты вырос, мой золотой, идём я тебя накормлю.

Из глаз его стали скатываться слёзы.

— Эй, ты чего? Маленький ты мой, иди сюда, обниму тебя. Иди, иди, не робей. Неужто бабулю не узнал?

Он хотел уже шагнуть на встречу к ней, как вдруг звук будильника заставил его разогнать сонные чары и открыть глаза. Поднявшись с влажной подушки, он огляделся. Ночная темнота заполнила её предметы еле-еле вырисовывались в ней.

«Чёрт, сколько я спал?»

Мысли о приснившейся бабушке покинули его как только он включил свет.

На часах было семь сорок. Выходить из дома нужно было через двадцать минут. Лениво подтянувшись, он начал собираться, в спешке собирая первые, попавшиеся под руку учебники и тетради. Выйдя к завтраку, он встретил маму.

— Доброе утро.

— Доброе.

Серьёзный женский голос вернул его в обыденность. В мёртвом молчании они позавтракали и разошлись.

Серые коридоры школы неприветливо встретили его. Смех детей и громкий рёв учителей доносился отовсюду. Серые будни школьника мучительны. Ощущение, будто опустошается тело, а душа едва держится в своём теле как только переступить порог этого здания.

— Привет.

Прозвучал по-прежнему задорный, очень знакомый голос, обернувшись, Лёшка увидел Сашу Смирнова, того самого своего близкого друга, с которым они и в огонь, и в воду.

— Привет.

— От тебя ни слуху, ни духу. Где ты пропадал?

— Болел.

— А чем?

— Простуда, ангина, зараза душила.

— Ой, это серьёзно.

Лёше пришлось соврать. Сколько живёт он в свете, больше всего ненавидел враньё. Сам редко выдумывал что-то и не любил, когда другие начинали воду мутить.

Ребята медленно шли к кабинету, обсуждая последние новости,