Призвать добровольцев, точнее «охотников», как их здесь называют. Да дать отдохнуть хотя бы полдня людям и животным, поесть горячей еды и подковать копыта коней.

Вряд ли наша рать вырастит уже значительно больше: чем ближе к Чернигову, тем меньше становится «охотников» — ибо большинство здешних ратников Мстислав Глебович успел призвать на защиту стольного града. Но под нашим с Коловратом началом итак уже ходит две с половиной тысячи конных воев — считай вдвое больше, чем выступило из Рязани!

Без обозов мы двигаемся весьма ходко, делая большие переходы каждый день — и вполне можем успеть в Чернигов до того, как его осадит Михаил Всеволодович!

А даже если и нет — невелика беда. Ибо стольный град княжества итак будет защищать городской полк, примерно две с половиной тысячи воев. А у самого Мстислава Глебовича, с учетом владимирского подкрепления, наберется сотен восемь дружинников. Кроме того, Мстислав заранее отправил гонцов за помощью всем удельным князьям северян. И даже с учетом булгарских потерь, еще примерно тысячу конных гридей и столько же пеших ополченцев из окрестных городов успеют прийти на помощь Чернигову! А значит, в распоряжении князя по всем подсчетам должно оказаться не менее пяти тысяч воев! Вдвое меньше, чем у противника (по слухам, враги собрали около десяти тысяч воев) — но штурмом стольный град владыки западной Руси не возьмут, силенок не хватит.

Конечно, у Михаила Всеволодовича немало сторонников в самом Чернигове — но Мстислав не дурней меня, и этот фактор учтет. Достаточно будет завалить все подземные ходы, ворота отдать под охрану владимирских ратников, а в боевые башни-вежи посадить собственных дружинников (оставив подле себя небольшой резерв), чтобы исключить попытку успешного предательства.

И если враг действительно поспеет раньше нашего — что же. Пусть пробует штурмовать Чернигов, покуда мы перехватываем его обозы! Скорее всего, Михаил будет вынужден или снимать осаду, или делить рать, отправляя в поиск за нами большую часть своей конницы. Но как же ему это сделать, если у Мстислава Глебовича солидный гарнизон, при случае способный не просто на вылазку сходить, но и сокрушить оставшиеся силы осаждающих?! Так что с нашим приходом нынешний Киевский князь окажется перед тяжелым, сложным выбором — или снимать осаду (коли он успеет дойти до Чернигова первым), или разворачивать свою рать восвояси, даже не пытаясь штурмовать!

Это если мы успеем влиться в гарнизон…

А в крайнем случае, можем рискнуть испытать свои силы и в полевом бою — в конце концов, число воев примерно сопоставимо, и шансы на успех в сече у нас есть. Особенно, если удастся атаковать лагерь противника на рассвете — и, дождавшись вылазки северян из крепости, окончательно разбить врага, как когда-то темника Кадана под Пронском!

Правда, это все же крайний и худший вариант для всех. Во-первых, мне претит сама мысль сражаться с русичами (хотя княжеские усобицы дело такое — тут русская кровь иной раз льется рекой, как у Липицы). Во-вторых, не хочется вот так вот глупо ослаблять и рязанскую, и черниговскую рати накануне решающей схватки с татарами!

Но я практически уверен, что нам удастся вынудить Михаила Всеволодовича снять осаду. После пары неудачных штурмов, сильно «затратных» в плане людских потерь, у князя просто не останется другого выбора, как воротиться восвояси. Ведь он точно лишится подвоза продовольствия — с нашей посильной помощью!

— Четыре десятка «охотников» я отобрал. Остальные или сильно увечные, или старые — или наоборот, молодые. Негусто. Но как говорится — вода камень точит, а курочка по зернышку клюет!

Я согласно кивнул «старшему» воеводе, коему достался в качестве «младшего», товарища. Хотя на самом деле у нас теперь у каждого по тысяче с лишним дружинных — выходит, равны!

Между тем Коловрат, посмотрев на начавшее стремительно сереть небо, глухо пробормотал:

— К дождю…

После чего уже громче добавил:

— Эх, плохо, если дороги раскиснут! Сильно замедлимся… Да и как ночевать без шатров, под открытым небом и дождем — сколько воев потеряем хворыми?

Зябко передернув плечами, тут же представив обрисованные Евпатием перспективы, я сердито ответил:

— Что нам остается? Не хуже тебя понимаю… Но до Чернигова — меньше пятой части проделанного пути! Значит, на стоянках будем городить навесы, и кучками под них забиваться. Какая-никакая, но защита от дождя. А костер рядом разводить… В пути же плащами укрываться. Дружинные все же не дети — сдюжат.

Боярин как-то рассеянно кивнул в ответ, после чего вдруг едва слышно спросил:

— Как сны твои, Егор? Не видел ли ничего нового о татарах? А о Михаиле Всеволодовиче? И о Мстиславе Глебовиче да Чернигове?!

Я отрицательно мотнул головой, после чего ответил, не сдержав прорвавшегося в голос огорчения:

— После Булгара снов не вижу вообще, никаких. Видать, теперь уже сами должны справиться…

Евпатий Львович согласно склонил голову — но я успел разглядеть в его глазах отголосок собственного разочарования. Волнуется за семью, оставшуюся в Рязани Коловрат — да разве сам я не волнуюсь?! Коли гонец от Юрия Игваревича придет — ни на секунды не задержусь в землях северян! Каким бы это не стало предательством по отношению к Мстиславу… В конце концов, ему ратников отбиться должно хватить. А вот рязанцам против татар будет нужен на стены каждый ратник…

От тяжелых, неприятных размышлений меня отвлек запыхавшийся Первак, коего я взял к себе в качестве ординарца:

— Евпатий Львович, Егор Никитович — гонец к вам! Воевод видит желает, говорит, что пришел от князя Даниила Мстиславовича Волынского!

Глава 6

В гриднице терема, выделенного нам с Коловратом на постой, сидит за широким, сбитым из крепких досок столом сильной осунувшийся дружинник с запавшими от усталости глазами. При нашем появлении он даже не повел головы в сторону, жадно поглощая моченые яблоки из полной кадки. И только когда Евпатий, сурово сдвинув брови, предупреждающе хмыкнул (получилось больше похоже на рык!), незнакомец выпрямился — и тут же его пошатнуло:

— Простите бояре, три дня в седле провел, двух коней загнал… Если бы не княжье серебро, то и вовсе до вас бы не добрался. Так хоть удалось поменять лошадей…

Ну, судя по внешнему виду гонца — и жутко запыленному плащу гридя, сейчас свернутому и стыдливо задвинутому на другой конец лавки, он явно не лукавит.

— С чем же ты пожаловал, гонец князя Даниила Романовича Волынского? Что нам господин твой передать хочет — поясной поклон?! Или же пугать будешь вашим «несметным» воинством и убеждать, чтобы разворачивали мы коней по добру по