Бесконечно важный.

И связанный со мной.

— Это все объясняет — объясняет в духе Хоторнов, — Джеймсон с трудом сдерживал чувства. Позволь я ему, он бы наверняка подхватил меня на руки и закружил по комнате. — Двенадцать зайцев — один выстрел, Наследница. Что бы там ни случилось двадцать лет назад, старик хотел возвратить блудного сына и использовал для этого тебя!

— По-моему, ничего не вышло, — с горечью произнесла я. Как-никак я была главной мировой сенсацией. Я понятия не имела, где сейчас Тоби, зато ему про меня все было известно.

Если он правда мой отец, то где он? Почему не рядом?

Джеймсон, словно уловив мои мысли, подошел ближе.

— Давай отменим пари, — тихо предложил он.

Я вскинула голову и уставилась на него. Я искала на лице какой-нибудь знак, намек на то, что он на этот раз задумал.

— Дело серьезное, Наследница, — сказал он. Если бы передо мной стоял кто-нибудь другой, в его голосе наверняка засквозили бы ласковые нотки. Вот только Джеймсону Хоторну ласка была чужда. — Настолько, что дополнительная мотивация нам уже ни к чему. Поодиночке мы эту загадку разгадывать не станем.

Было что-то неотвратимое в том, как он произнес «мы», но я выдержала его напор.

— Я сейчас в эпицентре событий, — заметила я. До чего легко было отпустить тормоза и будто вернуться в прошлое. Позволить себе вновь поверить, что мы одна команда. — Я тебе нужна.

Вот что это значит. Ласковый тон. Мы.

— А тебе, значит, никто не нужен? — спросил Джеймсон, шагнув вперед. А когда он протянул руку и коснулся меня, я не отстранилась — вопреки голосу рассудка, зазвучавшему на самых задворках разума.

За последние двенадцать часов мой мир перевернулся с ног на голову. Мне нужно было… хоть что-то. Это могло ничего не значить, и даже чувства не обязательны.

— Ладно, — проговорила я хрипло. — Отменяем пари.

Я думала, что сейчас он меня поцелует — воспользуется минутной слабостью, прижмет меня к стене, дождется, пока я потянусь к нему, пока скажу да. Казалось, он и впрямь этого хочет. И наши желания совпадали.

Но вместо этого Джеймсон отступил на шаг, склонил голову набок и спросил:

— Не хочешь прогуляться?

* * *

Через пару минут мы оказались на крыше Центра искусств. На этот раз Эли не успел занять место у двери — Джеймсон захлопнул ее прямо у него перед носом.

Мой телохранитель постучал в нее костяшками, а потом заколотил кулаком.

— Все хорошо, — крикнула я ему, не сводя глаз с Джеймсона: тот подошел к самому краю крыши и остановился. Носки его элегантных туфель зависли в воздухе. Ветер усилился.

— Осторожнее, — предупредила я, хотя Джеймсону едва ли было известно подлинное значение этого слова.

— Забавно, Наследница. Дедушка часто повторял, что у всех мужчин из семейства Хоторнов по девять жизней, — Джеймсон повернулся ко мне. — У мужчин из семейства Хоторнов по девять жизней, — повторил он. Он явно имел в виду Тоби. Старик знал, что его сын выжил. Но обходился одними намеками, пока не написал то письмо Ксандру.

— Найди Тобиаса Хоторна Второго, — тихо произнесла я.

Выдержав мой внимательный взгляд, Джеймсон исчез за ближайшей колонной и вернулся с рулоном искусственной травы и ведерком мячиков для гольфа. Он поставил ведро, расстелил рулон, потом снова нырнул за колонну и возвратился уже с клюшкой. Выхватил мячик из ведра, положил его на покрытие и стал готовиться к удару.

— Я прихожу сюда, чтобы побыть одному, — пояснил он, поглядев на живописные леса, раскинувшиеся позади кампуса. Расставив ноги на ширину плеч, он замахнулся и ударил по мячику. Тот взмыл над Центром искусств и исчез в лесном массиве. — И нет: я не хочу тебя упрекнуть в нервозности, Наследница. Или намекнуть, что тебе сейчас нелегко. Но, знаешь, — он протянул мне клюшку, — порой тоску надо выбивать.

Я уставилась на него, не веря своим ушам, а потом улыбнулась.

— Это же против правил.

— Каких еще правил? — с усмешкой переспросил Джеймсон. Я не стала брать клюшку, и тогда он положил на траву еще один мячик и занял позицию для удара. — Позволь посвятить тебя в одну фамильную тайну Хоторнов, Наследница: победа важнее любых правил, — он немного помолчал, а потом продолжил: — Я не знаю своего отца. Скай никогда к нам не питала так называемых материнских чувств. Нас воспитывал дед. Он кроил нас по своим лекалам. — Джеймсон снова замахнулся, и второй мячик взмыл в небеса. — Ксан вырос гением мысли. Грэйсон — благородным красавцем. У Нэша комплекс спасателя. А я… — еще один мячик. Новый удар. — А я не умею сдаваться.

Джеймсон снова обернулся ко мне, и я вспомнила, как его описывала Скай, говоря, что он «вечно чего-то жаждет».

Я взяла клюшку. Мои пальцы скользнули по его руке.

— Я никогда не сдаюсь, — задумчиво произнес он, — но именно Ксандру дед велел отыскать Тоби.

А Эли все колотил в дверь, ведущую на крышу. Надо уже прекратить его мучения. Я поглядела на Джеймсона. Надо идти. Но я не могла. Джеймсон наконец вот-вот мог мне открыться, рассказать, каково это — вырасти в доме Хоторнов.

Я подошла к ведру с мячиками и бросила один на траву. Никогда прежде не держала в руках клюшку. Я понятия не имела, что творю, но мне ужасно понравилось. Порой тоску и впрямь надо выбивать.

Первый раз я попала мимо мячика.

— Опусти голову ниже, — велел Джеймсон. Он встал сзади и показал, как правильно взять клюшку, обхватив руками мои и координируя движения от плеча до кончиков пальцев. Даже сквозь ткань форменного пиджака я ощущала жар его тела.

— Попробуй еще разок, — прошептал он.

На этот раз замах мы делали вместе, наши тела двигались синхронно. Я почувствовала, как расправились мои плечи, ощутила движение Джеймсона за спиной, каждой клеточкой тела уловила контакт между нами. Клюшка ударила по мячику, и он взмыл в воздух.

Меня накрыло волной чувств, но теперь я не стала их сдерживать. Джеймсон ведь привел меня сюда, чтобы я дала им выход.

— Если Тоби и впрямь мой отец, — произнесла я — неожиданно громко, — где он пропадал всю мою жизнь?

Я обернулась к Джеймсону, прекрасно осознавая, что он стоит чересчур близко.

— Ты ведь знаешь, как мыслил твой дед, — с жаром произнесла я. — Знаешь его любимые фокусы. Что мы упустили?

Мы. Я сказала «мы».

— Тоби «умер» за несколько лет до твоего рождения, — ответил он. Джеймсон всегда смотрел на меня так, будто ответ мне уже известен. Будто я и есть ответ! — Пожар на острове случился двадцать лет назад.

Наши мысли заструились в едином русле. Со дня пожара прошло двадцать лет. Двадцать лет назад Тобиас Хоторн переписал завещание, лишив богатств всю семью. И тут меня посетила внезапная мысль.